огромный хотел меня напасть!

— Неужели? Ну, негодяю Зверобою не откажешь в отваге!

— Они думают, вы там переходить мост! Они не знают, у нас лодка!

В глубокой траве показался бегущий навстречу Пятый.

— Лохмач, мы посадили нескольких крольчих в лодку, но они мне не доверяют, все спрашивают: где ты? — сказал он.

Лохмач поскакал за Пятым и вышел на зеленую тропинку, идущую вдоль берега. Лодка стояла на том же самом месте — один ее конец касался берега, а другой затонул. На ближайшем к берегу, приподнятом конце сидел Орех с повисшими ушами, с почерневшей от дождя, облипавшей бока шубкой. Согнувшись, он держал в зубах натянутый канат. Желудь, Хайзентли и еще две крольчихи взобрались рядом с ним на перекладину. Смородина безуспешно пытался уговорить остальных влезть в лодку.

— Орех боится выпустить из пасти канат, — сказал он Лохмачу. — А эти крольчихи только и знают, что твердят: «Наш офицер — Тлейли», и ни с места!

Лохмач повернулся к Сесусиннан.

— Сейчас мы покажем вам волшебный фокус, — сказал он. — Веди их туда, где сидит Хайзентли.

Не успела Сесусиннан двинуться с места, как они услышали вопль ужаса. Кричала одна из крольчих. Справа из кустов, растущих вдоль реки, внезапно выбежал Горицвет и быстро двинулся к ним навстречу. Слева выскочили Вербена, Кервель и Крестовник. Издав отчаянный вопль, крольчиха повернулась и бросилась в поле.

Тут ее настиг Зверобой. Он нанес ей страшный удар по голове. Она еще раз повернулась, как слепая, спотыкаясь, побежала по тропе и вскочила в лодку.

Лохмач понял, что Зверобой не только сумел заставить своих растерявшихся офицеров повиноваться, но успел придумать новый план действий.

Сейчас, прижав отряд противника к реке, Зверобой легко мог разбить его по частям и уничтожить столько врагов, сколько его душа пожелает!

Лохмач одним махом перескочил через прибрежную траву и оказался в лодке рядом с Орехом. Атака эфрафанцев произвела неожиданный эффект: все до одной крольчихи перебежали с берега в лодку. За ними перескочили Смородина и Пятый.

Тем временем Зверобой добрался уже до самого берега реки и приближался к лодке. Смородина в тревоге вскрикнул:

— Одуванчик отстал! Он на берегу!

В ответ на это Орех открыл пасть и выпустил канат:

— Боюсь, не пришлось бы его оставить! Эти парни готовятся на нас напасть, а мы в лодке совершенно беспомощны!

Смело глядя в глаза Зверобоя, Лохмач сказал:

— Подожди разгрызать канат, Орех! Я их задержу!

Зверобой ответил ему злорадной ухмылкой:

— Нет, Тлейли! Сейчас вы пойдете на дно реки, а оставшихся мы разорвем на части!

Одуванчик в беспокойстве выглянул из прибрежных зарослей крапивы, не зная, что предпринять.

— Ко мне, Крестовник и Вербена! — вскричал генерал. — Кидайтесь на них по моему сигналу, а что до птицы, нам она не грозит…

— А вот и она! — вдруг громко воскликнул Лохмач.

Зверобой невольно поднял голову и отскочил назад. Одуванчик стрелой вылетел из кустов и через мгновение уже сидел в лодке рядом с Орехом. В эту минуту канат разорвался, и плоскодонка заскользила вдоль берега по течению, а затем вышла на середину. Оглянувшись назад, Лохмач увидел морду генерала Зверобоя. Он глядел на них, вытаращив глаза, из-за кустов вербейника. Его расстроенная физиономия напоминала Лохмачу обиженную пустельгу, упустившую мышь.

Часть IV

ОРЕХ-РА

4+4+4+4+1. Мосты

Окажись их плоскодонка на любой другой реке — и план Смородины провалился бы. Лодка не смогла бы так легко отчалить от берега или прибилась бы к нему снова. Она застряла бы в камышах или села на мель, но на реке Тест не встречалось ни песчаных отмелей, ни зарослей камыша.

Большинство кроликов плохо понимало создавшееся положение. Эфрафанские крольчихи никогда не видали реки, но когда Зверобой в один миг исчез у них из виду, они почувствовали неясное облегчение, съежились на дне лодки под яростно льющим дождем и затихли.

В лодке скопилось много дождевой воды, и во время посадки крольчихи попрыгали на дно, прямо в воду. Постепенно все выбрались кто на нос, кто на корму.

Лохмач неподвижно лежал на боку. Лихорадочная отвага его покинула, а раненое плечо сильно ныло. Несмотря на пульсирующую боль в предплечье, ему все время хотелось спать, пусть даже распростершись на жестких досках и под проливным дождем. На минуту он открыл глаза.

— Рискованное было дело! Один шанс из тысячи! — пробормотал Лохмач.

— Дети наших детей услышат удивительный рассказ! — произнес Орех традиционные кроличьи слова. — Скажи мне: кто тебя ранил?

— Один из полицейских Ауслафы, — ответил Лохмач.

— Кто? — Термин Ауслафа был Ореху незнаком.

— Грязный маленький палач из эфрафанской полиции.

— Ты ему здорово задал?

— Думаю, он перестанет бегать. Куда нас сейчас принесет эта твоя лодка?

— Может быть, на это ответит кто-нибудь из наших мудрецов или Кихар. Он, наверное, знает повадки той вещи, на которой мы сидим, — сказал Орех.

Лепившийся рядом с Орехом Одуванчик при первом упоминании о мудрецах пробрался по залитому водой днищу и вернулся вместе с Пятым и Смородиной.

— Дело обстоит неплохо, — объявил Смородина. — Мы плывем по течению и через некоторое время пристанем к берегу. А пока мы все дальше и дальше удаляемся от милых приятелей Лохмача!

Тем временем, разведав дорогу, прилетел Кихар.

— Мистер Орех! — объявил он. — Впереди мост!

Как по команде задрав кверху головы, кролики увидели неподалеку тот самый мост, через который они переходили несколько дней назад. Мост они узнали с первого взгляда, потому что с лодки он выглядел почти так же, как с берега реки.

— Может, удастся проскочить, а может, нет! — сказал Кихар. — Если сидеть такой кучей — беда!

Мост стоял на двух низких сваях. Стальные фермы были установлены над самой поверхностью воды. До водной глади оставался просвет шириной не более двух сантиметров.

Орех понял предостережение: когда лодка войдет под мост, между нею и фермами останется расстояние не шире кроличьего когтя. При этом всех сидящих над бортом может сбросить в реку. По днищу, покрытому теплой водой, Орех поскакал на другой конец лодки, расталкивая по пути