с нежностью с того самого дня, а не просто согревая по ночам от промозглого холода нашей добровольной темницы.

Этого оказалось достаточно, чтобы я всхлипнула, но пустынник оценил это по-своему:

— Знаю, тебе больно. Больше не буду. Обещаю.

Не желая тревожить своей любовью, мужчина отступал, не позволяя себе меня коснуться. А мне до треска в пальцах нужно было его присутствие! И от этого хотелось кричать, но не дав времени на решимость, Ворон собрал остатки вещей и потянул меня наружу, забрасывая сумки на спину той самой лошадки, что мы украли в столице.

— Давай, запрыгивай, — подсадив меня в седло, он спустя секунду оказался рядом, подгоняя кобылку пятками по бокам. — Он вернется, эйше, найдет нас. Я верю, и ты не теряй надежды.

Держась за заплетенную косой гриву, я невольно так или иначе наталкивалась взглядом на черненый рисунок, выросший на моей руке в ту проклятую ночь, когда мне наконец хватило духа признаться в своих потаенных чувствах.

Он грел изнутри, клеймом отмечая мое предназначение в этом мире и напоминая, кто погиб в ту ночь и кто родился.

Нет больше опальной принцессы Лирель Абрины Адос.

Она умерла там, на городской площади, раздавленная под весом укрытых доспехами ног. Так, где родной брат сказал ей, что продаст ее тому, кто больше даст, если сам не разделит с ней ложе. Там, где сгорела последняя память о моей матери, так никем и не услышанная, словно прозвучавшая в пустоту мольба. И там, где остался ее страж, обещавший никогда не бросать.

Этой жизни не стало, как и павшей в неравном бою принцессы.

Осталась я, потерявшая любимого. Я, лишившаяся части души. И я, что отправлялась в пустыню в сопровождении мужа.

Я — эйше пустынников.

Глава 71

— Добро пожаловать домой, — с затаенной болью в голосе произнес Корвус, когда на горизонте, среди проклятых бесконечных барханов, показался город с белоснежными купольными крышами.

Я возненавидела песок и всем сердцем проклинала беспощадное солнце, от которого приходилось прятать всю кожу под тряпками, чтобы не сгореть дотла или кипящих нарывов. Пропитанная пылью и иссушенная горячим ветром, я мысленно пообещала себе, что больше никогда не пройду этот маршрут еще раз.

Ни за что.

Путь дался мне нелегко, и я бы наверняка не справилась, если бы не Ворон, оберегающий меня с чрезмерной заботой смертоносной няньки, не отходящей ни на шаг. Несколько раз я была готова сдаться, но боль утраты, переросшая в ненависть ко всему живому, вынуждала продолжать путь, не чувствуя ног от усталости.

И когда перед глазами наконец предстал Инрибар, я готова была взвыть от счастья, не веря, что дорога наконец подошла к концу.

— Скоро, эйше, ванна с горячей водой, мягкие чистые простыни и вкусная еда, — со смехом пообещал пустынник, так и не решившийся на близость за все это время.

Но и мне не хватало сил попросить его, слишком остро храня воспоминание, как Тайпан вынуждал меня произносить вслух свои желания, чтобы получить то, что хочется. Мой красноволосый демон учил меня этому, и я всякий раз возвращалась мыслями к нему, стоило ощутить мучительную потребность в ласке.

— Соблазняешь, — простонала я, вглядываясь в зеленые макушки чересчур высоких деревьев, которые, словно флагами, покачивали на ветру своей свежей листвой.

— Стараюсь, — усмехнулся пустынник, поправляя сумку с дорожными вещами, которые он бесчестно украл у какого-то торговца на границе.

Последние шаги дались мне сложнее первых.

Изнывая от жары, я позволила пустыннику вести себя по пустынным улицам, но при этом не могла унять любопытства, разглядывая зеленые аллеи, цветы и, что самое поразительное, — фонтаны. Если бы не отсутствие людей, делающее Инрибар неживым, я могла бы сказать, что здесь очень красиво. Для пустоши.

— Нам сюда.

Подведя меня к двухэтажному дому из белоснежных камней, Ворон по-хозяйски прошагал по выложенной дорожке, направляясь прямиком к резной двери. А вот я не могла сдвинуться с места, удивленно рассматривая арочные окна с витражными стеклами, красивыми ставнями и кукольным куполом вместо крыши, на котором также виднелось окно.

— Это твой дом?

— Наш, — улыбнувшись, Корвус продемонстрировал белоснежные зубы, ставшие еще светлее на фоне загорелой кожи. — Мы купили его перед отъездом в Лейгуа-эрде, зная, что вернемся домой не одни. Там может быть пыльно, но, я думаю, мы быстро с этим справимся.

Тяжелая дверь тихо поддалась, впуская нас в прохладные объятия не перегревшегося дома. Я с каким-то блаженным видом вплыла внутрь, бессовестно падая на пол в просторном холле, вытянув ноющие руки и ноги, измотанные неделями пути. Мне бы с огромной легкостью удалось уснуть прямо здесь, но посмеявшийся Ворон не собирался делиться прохладой каменного пола — сбросив сумку, он рухнул рядом, с таким же облегченным стоном вытягиваясь.

— А почему в городе пусто?

— Сейчас час солнца. Все сидят по домам, чтобы не перегреться, — просто ответил он. — У пустыни есть правила, и если их придерживаться — жить можно. Вот увидишь: вечером город оживет и еще успеет надоесть тебе своим шумом.

— Расскажи мне еще что-нибудь, — попросила я, закрывая глаза и вслушиваясь в его мягкий бархатный голос, способный успокоить одним лишь тембром.

— На улице Читабар есть одно местечко, что и рядом не лежало с вашими тавернами. Там подают самый вкусный суп, что я ел в целой жизни. А у фонтана на площади всегда играют музыканты. Это очень романтично. Я частенько наблюдал за семьями, что там танцуют, и завидовал, что у меня такого нет.

— Сколько тебе было?

— Не было и пятнадцати. Мы с Шааном забирались на крышу домика Ватори, нашего старосты, и ночами напролет наблюдали за людьми, рассуждая о том, какими мужьями мы будем. Я, кстати, обещал ему научиться танцевать, — со смехом признался он, вызвав у меня теплую улыбку. — Только вот не сложилось. Воин я хороший, а танцор так себе. Вечно путаюсь в ногах.

— Не говори глупости, ты отличный воин, — лениво повернув голову в его сторону, открыла глаза, сталкиваясь с темным взглядом. — А танцы… Танцы не так хороши, как все думают.

— Ты меня утешаешь.

— Разве это