В Крепководске больше не шли дожди. Ну то есть иногда бывало, только не с завидным постоянством, как полгода назад. Исход богов Аминомикуса знаменовало исчезновение погодного феномена, и вечное лето во всём Мире Эскапистов превратилось в обыденную смену сезонов, подарив городу свободу.

Лужи на брусчатых дорогах пересохли, обратившись нескончаемой грязью, а чёрно-фиолетовые флаги потеряли былой блеск.

Шмаликус, как и обычно, сидел в своём просторном кабинете, разбирая утреннюю почту падишаха. Иногда ему попадались заурядные поздравления, приуроченные к случайным праздникам.

“С Новым годом, Бешбардак!”

Хотя какой новый год может быть в мире, где даже часы отказываются работать.

“С днём трудящихся, Бешбардак!”

Обычно такое письмо слали с намёком что пора бы устроить выходной. Не каждый выдерживал безостановочный трудовой график.

Но иногда попадались и вовсе поразительные строки, от которых даже у досточтимого Шмаликуса глаза лезли на лоб, несмотря на обширный опыт курения кальянов:

“Я связался с вами по поводу фонда моего мёртвого клиента, который составляет 26700000 золотых монет (двадцать шесть миллионов семьсот тысяч золотых монет). Он принадлежит моему покойному клиенту г-ну Хассону Бешбардаку, у которого такая же фамилия, как и у вас, и он был среди погибших жертв извержения Везувия у пещер Альтизара несколько месяцев назад. Вы являетесь его единственным родственником, так что я смогу отправить вам деньги при условии, что мы поделим их 50 на 50…”

Потом, конечно же, шли призывы оплатить работу почтальона, который должен будет несколько раз преодолеть целый континент, чтобы привезти такую внушительную гору золотых.

Эти мошеннические схемы прорывались из реального мира, принимая здесь совершенно изуверские формы, чтобы вписаться в реалии недоделанного средневековья.

Обычно Шмаликус бросал такие конверты в мусорное ведро с пометкой “Спам”.

Но сегодня его взгляд зацепился за кое-что удивительное.

В Крепководск доставили телеграмму от экономного Ибн Заде, который пропускал знаки препинания и предлоги, чтобы выкроить время на философские размышления.

На гофрированном клочке бумаги значилось всего пять слов:

“ОН ПРИШЁЛ НАМ ПОРА ВОЕВАТЬ”

Глаза Шмаликуса вылезли на лоб сильнее обычного, превратившись в добротный парный телескоп.

– Война! – закричал начальник стражников во всю глотку. – Нам объявили войну!

И выбежал стремглав из кабинета, чтобы предупредить любимого правителя об опасности.

Покои падишаха находятся на самом верхнем этаже сильно разросшегося дома Алуфтия. Вместо изваяния первого философа во дворе вращается точно такой же гексадодекаэдр, как у визиря, а у самой двери громоздятся вазоны с виноградной рассадой, которую Бешбардак лично орошает каждое утро из специальной резиновой лейки, смягчающей по его твёрдому убеждению воду.

Сам градоначальник оказался сидящим в позе лотоса под опахалами в руках парочки рабов, разжалованных из звания стражников за непочтительное обращение с падишахом.

По всему тронному залу расставлены свечи, источающие пряные ароматы вкупе с целебным наркотическим эффектом, вызывающим прекрасные в своём безумии идеи.

Бешбардак внимательно читал “Пейтеромского вестника”, наслаждаясь атмосферой нескончаемого упоения, когда высоченные двери открылись, впуская бледного как смерть Шмаликуса.

– Война! – завопил главный стражник, старательно донося мысль до правителя. – Война, товарищ падишах!

– Дюрмак, – вальяжно ответил падишах. – Вернее, стоять. Ничего не понимаю, что стряслось?

– Нам объявили войну! – заверещал Шмаликус, с удовольствием отметив, что хотя бы рабы отреагировали, побросав опахала и забегав с дурными воплями по кругу.

– Молчи, эшек, перепугал мне тут живность, – возмутился Бешбардак, и сразу же сменил тон на ласковый: – Успокойтесь, мои хорошие, дядя шутит. Дядя круглый энайа, тьфу, я имею в виду — дурак.

– Дядя не дурак! – парировал начальник стражи. – У меня телеграмма от Ибн Заде. Так вот, Пейтеромск объявил нам войну!

– Оламаз, Шмаликус! – Вот теперь глаза округлились уже у правителя. – Не может быть, ещё слишком рано!

– Вы что, не верите мне? – рассердился вояка. – Между прочим, я давно предупреждал! Вы же сами сказали готовить армию к упреждающему удару!

– Ороспу! Где ж я так просикмекался? – воззвал Бешбардак к небесам, прибегнув к самым страшным ругательствам из внешнего мира.

– Ну наконец-то дошло, – выдохнул Шмаликус. – Товарищ главнокомандующий, ждём ваших распоряжений!

От былого блаженства не осталось и следа. Падишах воспрял духом и обрёл мощь всех тюркских народов, которые редко, но попадались в рядах эскапистов.

– Илэри, Шмаликус! – вскричал он. – Выступаем в бой. Вперёд, но, но!

Изображая поездку в седле, падишах выбежал из зала в сопровождении рабов, которые подобрали опахала и продолжили попытки обмахивать своего ретивого начальника.

Главному стражнику не требовалось повторять дважды. Проводив правителя коротким взглядом, Шмаликус метнулся в казармы, чтобы провести мобилизацию среди наиболее одарённых слоёв населения.

С тех пор, как Серетун тут набедокурил, пришлось повозиться. Не каждый солдат перенёс манипуляции с воздушными шариками как надо. Некоторые остались слабоумными детьми на всю жизнь, и только специальные упражнения на развитие моторики и элементарного логического мышления могли хоть немного уменьшить последствия необдуманного колдовства. И теперь Шмаликусу предстоит отобрать приличный гарнизон для защиты, а ещё лучше – для контрнаступления, которое должно развиться раньше, чем враг окажется у городских ворот.

Выстроив личный состав в одну длинную шеренгу, сам главный вояка уселся на лошадь. Скача вдоль городской армии, Шмаликус вглядывался каждому солдату в лицо, ища зачатки разума. Доверить настоящее оружие можно в лучшем случае половине, остальные же или ранят кого-то или сами убьются. А это гарантированная дыра в бюджете. Кто-то же должен класть себе в карман… ну, то есть, выплачивать компенсации семьям.

Не то, чтобы Шмаликус специально саботировал отбор личного состава, но падишах приказал ему не спешить, мотивируя это тем, что не станет же один слуга Бальтазара нападать на другого ни с того ни с сего. И плевать хотел Бешбардак на доводы, что нужно спровоцировать автора вернуться в книжку, тем самым устроив столкновение миров.

А тут на тебе – и такой сюрприз от ближайшего соседа.

Первыми Шмаликус отсеял рядовых, которые играли с картонными мечами, тыкая всех вокруг. С такими не то, что в разведку — даже на футбольный матч не сходишь.

Следующими строй покинули военные с придурковатыми лицами.

И нечего смеяться! Они не все такие!

К концу строевого шмона осталась аккурат половина от общего числа армии, что соответствовало самому оптимистичному прогнозу главного вояки.

Падишах как раз успел облачиться в парадный камзол, не забыв заплести бороду косичкой, и армия приготовилась наступать.

Легкомысленный муляж ворот заменили на чугунные кованые створки, которые сейчас открывались со скрежетом и вибрацией, выпуская всю толпу наружу.