Шрифт:
Закладка:
Иуда стал оказывать Иоанне внимание, какого не умел делать муж. Правда, у Иуды не было той изысканности, коя присутствовала при дворе и коей любил щеголять Хуза. Зато у Иуды была естественность, без куража и самолюбования, жаркие, пусть грубоватые, но пылкие порывы к ней.
Все это привлекло женщину, лишило покоя, и скоро она узнала Иуду как мужчину. Отрывалась от него лишь на время, когда он отлучался с поручением Йешуа.
У Иуды были сильные ноги, сдавалось, он никогда не уставал. Он никогда не канючил об отдыхе, никогда не плелся позади других. Он неизменно шагал рядом с Йешуа: на шаг впереди остальных спутников. У него всегда было ровное и крепкое дыхание: Иоанна не слышала, чтобы появлялась одышка, даже в моменты занятия любовью.
Иуда затмил Хузу полностью. Иоанна даже не вспоминала о муже как о мужчине. Мощные руки, просто лапищи, Иуды так гладили ее тело, так сжимали, что перехватывало дыхание. И через край начинал бродить хмельной дурман. В Иуде была гремучая смесь мужицкой грубости и бабьей ласки. Этого она никогда не знала у Хузы. Муж сильно проигрывал. Он не способен был доводить до состояния изнеможения. И всегда, как загнанный конь, неприятно фыркал, пыхтел, потел, а потом подолгу отлеживался, глотал слюну, причмокивал губами.
Сейчас Иуда Иш-Кериййот стоял и смотрел, как спутники Йешуа выбирали места для ночлега. И как Мария в стороне расстилала постель для Йешуа. Иуда смотрел ревниво, из-под бровей. Он не улавливал их голосов, однако ему сдавалось, что он догадывался наверняка, как Мария говорила:
– Ложись, Йешуа, не заметишь, как ночь пролетит.
В сумраке Йешуа медленно придавил полотно спиной к земле. С удовольствием расслабился, вытянул ноги вдоль и подложил под затылок руку. Около него Мария разостлала полотно для себя, тоже легла.
Свободной рукой Йешуа ласково коснулся ее волос, виска, щеки:
– Ты не жалеешь, что осталась со мной? Моя дорога вся в ухабах, у тебя было время убедиться в этом.
– Ты все еще сомневаешься во мне? – вопросом на вопрос отозвалась Мария, укрывая ноги краем полотна. – У меня в жизни было много перемен, но всегда они происходили по моей воле. Наши дороги сошлись, потому что мы оба захотели этого. И в одну нить соединил их тот, кто ведет нас по жизни. Дорог без ухабов не бывает. Путь без колдобин – несбыточная мечта. И царям, и фараонам приходится преодолевать препятствия. Даже в наших снах нередко мы натыкаемся на преграды. Я не боюсь ухабов. Ты задаешь мне вопрос, хотя сам знаешь ответ на него. Тогда зачем? После того, как мои родители утонули, меня взяли на воспитание жрецы Храма богини неба изобилия и исцеления Хатхор в Тентрисе. Обучили нескольким языкам и еще многому, что должны знать и уметь жрицы. Жизнь моя была определена далеко вперед, но я ушла из Храма, и не жалею об этом. Моим отцом был египтянин Джибэйд, знатный вельможа фараона, от него я переняла упорство при достижении цели. В Храме обучили меня принимать жизнь как дар богов и не сожалеть о прошлом. От моей матери, гречанки Коллиджении, я получила способность к терпению и непокорству одновременно. Эта странная смесь из упорства, терпения и непокорства всегда помогала мне. Ты умеешь заглядывать в прошлое и будущее, что нового я могу сказать тебе? Нет, я не жалею, что осталась с тобой.
– Я знаю о Храме жены бога Гора и о жрицах Ур-т Хекау, обладающих священной силой Хека, – негромко сказал Йешуа. – Ты ведь одна из них? Но что заставило тебя оставить Храм?
– То же, что и тебя заставляет не останавливаться на полпути, – тихо ответила Мария.
– Я исцеляю людей.
– Я – тоже. Но если бы ты только исцелял людей, я бы не узнала о тебе. Но ты открываешь для них другой мир. Это больше чем исцеление, и это тяжело одному.
– Я не один, – усмехнулся Йешуа и снова коснулся пальцами ее лица. – Вот и ты хочешь того же. Среди моих спутников тебе равных нет. Я буду называть тебя Магдала. Ты знаешь арамейский язык, знаешь значение этого слова. Ты великолепна, Мария, превосходна, красива. Ты – Мария Магдалина.
Иуда жадно сглотнул слюну, тоскливо повел взглядом вокруг, искоса глянул на Иоанну.
Та удрученно притихла. С появлением Марии многое поменялось. Хорошо было лишь до той поры, пока среди них не появилась эта красавица. Внимание всех мужчин сразу потянулось к ней, хотя ее сразу взял под свое крыло Йешуа. И все было бы ничего, но Иоанну напугало, что Иуда тоже стал коситься на Марию, иногда подолгу не отрывал глаз. Покой покинул Иоанну. Она чувствовала, что Иуда шалел от одного вида Марии. И сейчас внутри у нее все обрывалось. А когда Иуда наконец повернул лицо к ней, крепко вцепилась в его одежду и выдохнула:
– Тебе нравится Мария? Она – красотка. Твои глаза выдают тебя, Иуда. А раньше ты говорил, что я лучше всех.
Иуду словно застукали на месте преступления, схватили за руку, как ловят вора, когда тот залезает в чужой карман. Он поморщился от услышанного и нервно дернулся.
А у Иоанны появилось ощущение, что нервничал он не от ее слов, а больше оттого, что видел Марию рядом с Йешуа.
– Дура! – недовольно проворчал Иуда. – Ты и была лучшая, пока не появилась Мария.
Иоанну больно задели такие слова, она обиженно скисла:
– Значит, я права. Тебе нравится эта красотка.
– Дура! – опять проговорил Иуда уже раздраженным тоном. – Она всем нравится, потому что ее выбрал Йешуа.
– Я не дура, Иуда! – обиделась женщина. – Ты смотришь на нее, как раньше смотрел на меня.
Иуде это замечание было против шерсти. Во-первых, оно напрягало, принуждая изворачиваться. Во-вторых, в нем была правда, какую он хотел скрыть, особенно от Йешуа. Он опасливо осмотрелся. Не хватало еще, чтобы Иоанна своим языком растащила новость между людьми. Ведь женский язык, как помело, все выметет наружу, дай только повод.
Конечно, Иоанна была права, его зацепила Мария. Он не прочь был бы подбить к красавице клинья. Но Йешуа не отпускал ее от
