— Лежи, лежи, — кто-то подходит сзади и гладит мою спину. — Скоро тебе станет лучше.

— Где я, — только и получается произнести. Мой голос звучит непривычно сдавленно и зажато.

— Лежи, — почему-то женщина, стоящая за мной, избегает ответа на вопрос. В её голосе отчётливо слышится восточный акцент. — Тебе нужно немного отдохнуть.

— Какой отдых? Где я?!

Я снова пытаюсь приподнять голову и опять роняю её, как цыплёнок, только что вылупившийся из яйца. Боль струится по шее горячими волнами. Но на этот раз мне удаётся извернуться и лечь не лицом вниз, а на бок.

Сердце стучит, как тамтам. Виски пульсируют. Что-то пошло не так, как надо. Случилось нечто, выходящее из ряда вон. Нужно собраться прежде, чем открыть глаза. Ведь я могу увидеть то, что совершенно не ожидаю обнаружить. Нужно…

Любопытство пересиливает осторожность, и я расклеиваю веки.

И кричу, надрываясь, до боли в груди. Выталкиваю из себя выдох до последней капли воздуха. До спазмов между рёбрами. Ору, стискивая лёгкие, а потом шумно вбираю воздух и снова ору. Горло раздирает боль, но я не сбавляю громкости. Я готова плеваться кровью, лишь бы меня услышали. И лишь бы картина устрашающей иллюзии вокруг рухнула.

Я не дома. И утро, судя по всему, уже наступило.

Глаза, подёрнутые пеленой влаги, встречают обшарпанные коричневые стены, местами исцарапанные, местами — подлатанные штукатуркой. Чуть поодаль красуется устрашающая железная дверь с мощным косяком, на кодовом замке. До противоположной стены — три шага, не более. Это всё, что я вижу.

А большего и не нужно. Потому что это конец. Камера.

— А ну не кричи! — женщина сзади садится на меня верхом и легонько бьёт по щеке. — Будет хуже. Только хуже.

Но я не в силах взять себя в руки. Воспоминания прошлого вечера вторгаются в голову наплывами, и всё происходящее становится ясным, как день. Как я могла так обмануться?! Ведь догадывалась же, что всё не просто так! Крик отчаяния рвётся не из лёгких, а из самых недр моей души. Вопль перемежается с плачем, обретает солёный вкус слёз. Я готова отдать всё на свете, лишь бы это оказалось дурным сном.

— Я нагрею чай, — говорит моя незримая собеседница и слазает с меня.

Я набираю полную грудь воздуха — так, что живот распирает — и стараюсь задержать дыхание. Сейчас или никогда! Поднимаюсь, превозмогая боль, и сажусь на диване. Осматриваюсь. Я нахожусь в небольшой закрытой комнате без окон, с коричневыми бетонными стенами. Под потолком болтается пара лампочек без плафонов. Помимо дивана, здесь есть ещё три швейные машинки, ведро и корзины с тканью.

— Вот блин, — комментирую я. — Влипла, значит?

— По самое горло, подруга.

С трудом повернув голову, я замечаю собеседницу: худощавую девушку с большим горбатым носом и чёрными, как смоль, волосами. Она втыкает электрочайник в розетку.

— Воды хватит ещё на пару часов, — она оценивает уровень жидкости в чайнике. — Можешь не экономить.

Я в тюрьме? В изоляторе? Такого не может быть! Возможно, я ещё сплю, и это — происки воображения. Голова разрывается от боли. Язык тяжелеет. Я не в силах задавать вопросы, потому что слишком страшусь истины.

Девушка разливает кипяток по пластиковым кружкам и кидает внутрь дешёвые чайные пакетики. Потом подходит ко мне и протягивает напиток. На её смуглом лице загорается вымученная улыбка. Загорается и тут же гаснет. Видимо, выгляжу я не очень.

— Я Лейла, — говорит она, словно стесняясь своего имени.

— Ника, — представляюсь я.

— Я знаю, — выдыхает Лейла.

— Мы что, в ментовке? — рискую спросить, принимая кружку с чаем из её рук.

Лейла откидывает назад спутанные волосы и смеётся. В этот момент она похожа на злую колдунью из детских сказок. Потом она ставит свою кружку на бетонный пол и, оборвав хохот, сверлит меня глазами. Чёрными, как ночь.

— Нет, — говорит она. — Всё хуже, Ника. Скоро ты будешь молиться на то, чтобы менты тебя нашли и забрали.

— Значит, нас не выпустят?! — истина ударяет под дых, и я сгибаюсь пополам, как от удара.

Лейла мотает головой.

— Я здесь уже девять месяцев, — замечает она. — Не похоже на это.

— Девять месяцев в этой комнате?!

— Ну, не совсем, — Лейла сжимает губы. — Ты увидишь всё сама. Прошу тебя, не пререкайся — а то будет, как с Тамарой.

— Кто такая Тамара?!

— Неважно, Ника, — Лейла гладит мои волосы. — Просто знай, что им нельзя перечить. Нужно выполнять всё, что скажут. Тогда будет всё в порядке.

— Кому это «им»?! — крик снова стремится порвать моё горло.

— Твоим новым хозяевам.

Я сижу на диване, не в силах пошевелиться. Чай в моей кружке давно остыл и потерял аромат. Начинаю чувствовать голод: разъедающий и болезненный. И с тоской вспоминаю о куске красной рыбы и греческом салате, что приготовила накануне днём.

Но когда приходят те самые «им», о которых говорила Лейла, я уже ни о чём не думаю. Я смиряюсь. Слишком уж я ослабла. И слишком хочу есть.

Их оказывается двое. Главный, не называющий своего имени, и охранник. Целая преступная группировка. Главный подходит ко мне и садится рядом. Не замахивается, не грубит и не угрожает: просто смотрит мне в лицо. Так, словно давно меня знает.

— Надеюсь, ты понимаешь, в чём ошиблась, Ника? — говорит он спокойно.

— В чём? — спрашиваю я, краем глаза замечая, как Лейла жмётся в уголке.

— Вот глупая, — он обхватывает мой подбородок костлявыми пальцами и сжимает щёки. И мне кажется, что моё лицо вот-вот превратится в холодец, а его пальцы войдут под кожу, как в страшном сне, которого я так боюсь. — Правда, не понимаешь?!

Я судорожно мотаю головой, и тут же получаю звонкую оплеуху. Даже не успеваю заметить, кто из двоих её отвесил: лишь что-то мелькнуло над головой, и внутри всё затрещало. Боль обжигает затылок, звенит отголосками в костях. Кажется, что череп дал трещину.

— В этом городе нет индивидуалок, крошка, — невозмутимым тоном продолжает Главный. — Ты хоть знаешь, какого дохода нас лишила? Теперь отрабатывать будешь. Отработаешь — и вали, куда вздумается.

— Я поняла, — мямлю я, замечая, как Лейла в своём углу удовлетворённо кивает.

— Прекрасно, — Главный хлопает меня по щеке. — Приступишь к работе уже сегодня!

— Шить? — догадываюсь я.

По неоднозначной ухмылке ледяного лица я понимаю, что придётся не только шить.

И полетели дни. За сутки мы с Лейлой должны сшить по пять комплектов школьных форм для девочек: платье и три фартука. Разных размеров. Раскроить по готовым выкройкам, сшить, обработать швы,