Не важно, что потом

Ехать к Мышкину Элизабет не хотелось. Казалось, сам демон нашептывает ей забыть все прежнее. Забыть Теодора, Мышкина, виконта Уоллеса и графа Кальвера — всех к черту стереть из памяти навсегда. Ведь прежняя Элизабет умерла вчера примерно в это время дня. Умерла так, как давно должна умереть: какой-то негодяй просто застрелил ее. А раз так, то зачем ей носить в себе тяжкий груз прежней памяти. Нет не груз, а грязные пятна, въевшиеся душу. Смерть для того и существует, чтобы очищать души, если они еще подлежат очищению.

О смерти Элиз думала много раз, начиная с поездки в Эшер в гости к виконту Уоллесу, раз и навсегда перевернувшей ее жизнь. Но вчера о смерти баронесса думала особо долго, при этом необычно спокойно. Думала, как о чем-то приятном, похожем на долгожданные перемены. Сразу после того, как ушел Алекс, она уставшая и счастливая легла на кровать. Вышло так, что случайно легла в ту позу, в которой лежала на полу в гостиничном номере с ненастоящими пулевыми отверстиями в груди. Да, следы от пуль были ненастоящими, ненастоящей была кровь. Но если так подумать, то что в этой жизни настоящее? Элиз было трудно вспомнить, что для нее стало настоящим. Даже тот кошмар, который она пережила в доме Уоллеса, казался чем-то выдуманным, точно главы из бредового романа ужасов. Настоящим, наверное, был только Алекс, потому что она до сих пор чувствовала его поцелуи и его упругое тело, проникшее в нее так глубоко, что они стали одним существом.

И теперь сама судьба подкинула ей великолепный случай, начало которому положила трогательно разыгранная смерть — ее смерть. Она будто подсказывала: «Элиз прими это! Согласись с тем, что ты умерла, и тогда перед тобой откроется новая жизнь, которую ты можешь сделать настолько прекрасной, насколько сама того пожелаешь. Только забудь о прошлом, не держись за мертвую миссис Барнс — ее больше не существует!».

Однако… англичанка взяла в руку эйхос и посмотрела на сообщение от Мышкина, потом еще раз прослушала собственный ответ, сказанный намеренно дрожащим голосом с еще большим английским акцентом. Элиз ответила, что приедет. Обязательно приедет, потому что сама желает этого, желает настолько сильно, что мучается ожиданием грядущего. Наказать князя, доставить ему ту же боль и унижение, которое он доставлял ей стало ее целью. Этаким неукоснительным обязательством, оставшимся с прошлой жизни. В этом была одна из причин, почему она выпросила у Алекса остробой. Хотя теперь остробой был ей не слишком нужен — справилась бы без него. Демон бы помог ей наказать негодяя, который никогда не понимал, что ее слезы и ее боль настоящие, а вовсе не часть его дурацкой игры в провинившуюся рабыню. Теперь же все поменялось, и пусть в лице князя Мышкина будут наказаны все прежние ее мужчины, в том числе и Теодор. Она пристегнет князя наручниками и будет хлестать плетью, представляя, то капитана Картера, то виконта Уоллеса, то графа Кальвера и уже потом своего мужа. И когда из нее выйдет все прежние обиды и злость, когда они все для нее окончательно умрут, тогда окончательно умрет и прежняя Элизабет.

Демон снова шепнул ей: «Не надо! Это же глупо!». Но ничего уже нельзя было изменить. Элизабет вызвала эрмимобиль, понимая, что Алекс не одобрит задуманное ей. Возможно, это именно он отговаривал ее от поездки к Мышкину. Увы, как бы это ни больно, ей придется огорчить Алекса непослушанием.

Элиз знала, что мужчины носят остробои и пистолеты в кобуре. Так, например капитан Картер. Когда они вместе спускались в тир в подвале его дома, капитан ни раз красовался перед Элиз, как он лихо выхватывает свой «Thunder» из нагрудной кобуры и стреляет сходу в человеческие фигурки, почти не целясь. Баронесса, разумеется, кобурой не обзавелась — не было на это времени и не знала она, где такое можно купить в Москве. Подаренный Алексом «Гарант-СТ-95» лежал в ее сумочке — для кармана куртки он был тяжеловат. Став напротив зеркала Элизабет решила немного потренироваться: пальцы быстро нащупали замок сумочки, открыли ее, но оружие выхватить быстро не получилось. Возможно, в доме князя быстрота не потребуется, как не потребуется сам остробой — он был скорее для подстраховки и как дополнительный аргумент в общении с Геннадием Дорофеевичем. Но все же баронесса хотела отработать этот навык пока у нее было время до приезда эрмимобиля.

Заняв еще раз позицию напротив зеркала, она призвала на помощь демона. И чудо: все вышло так быстро, что ей бы позавидовал сам капитан Картер! В один миг Элиз подцепила мизинцем замок сумочки, тяжелый «Гарант» едва ли не сам лег в ее руку, пальцы сжали удобную рукоять. И вот в прицеле ее собственное отражение. На все ушло не более 3 секунд. Баронесса рассмеялась и с вдохновением прошептала:

— Спасибо, мой демон! Люблю тебя, потому что ты все равно — Алекс, чтобы Алекс не говорил, будто это не он.

Она вернула остробой на место, прошлась по комнате быстрой походкой и попробовала сделать фокус с остробоем еще раз. Теперь уже на ходу, с резким поворотом назад, будто враг преследует ее. Демон снова не подвел. Вышло еще быстрее, уверенней: мизинец ловко подцепил замок сумочки, «Гарант» вмиг лег в ладонь, большой палец сам нашел предохранитель и щелчком отпустил его. И сразу выстрел, почти не целясь. Дротик угодил точно в левую часть груди ее отражения в зеркале — со звоном оно разлетелось на куски. Элизабет чуть погорячилась. Не надо было стрелять. Тем более в саму себя. Но пусть будет так: разбитое зеркало — не высокая цена за опыт и умение управлять собой и демоном. Вот только, говорят, разбитое зеркало — дурная примета.

Скоро пискнул эйхос, сигнализируя, что прибыл эрмимобиль службы извоза. Элизабет убрала «Гарант» в сумочку, хрустя разбитыми осколками зеркала, направилась к выходу из квартиры. С зеркалом вышло, конечно, нехорошо. А если вспомнить вчерашний день, то еще хуже вышло с Алексом, когда она, сама того не понимая, сделала ему очень больно, при этом даже не смогла сразу остановиться. Ведь прекрасно понимала, что это никакой не Теодор Барнс, а ее Алекс. Очень важно научиться держать себя в руках, чтобы такие случаи больше не повторялись. Только это не просто, ведь когда ей помогает демон, мысли в голове будто замирают, и баронесса не всегда понимает вовремя, что