обратно я сделала, но заодно предупредила, что каждую неделю бывать у них не смогу – сослалась на желание начать писать докторскую, а при моей учебной нагрузке времени не хватает. Про себя отметила, что и на это мама с усилием сжала зубами язык и промолчала. Значит, постепенно все наладится.

Но натянутое терпение длилось недолго. Когда я пришла на празднование Восьмого марта, за столом она очень осторожно поинтересовалась:

– Анюта, так ты больше не встречаешься… с тем парнем?

– Нет, – преспокойно призналась я. – Давно уже расстались. Он в другой стране теперь живет.

Ее глаза на секунду расширились, а голос сделался еще мягче:

– Доченька, может, тогда позвонить Юрию? Вдруг не откажется забежать к нам на чай? – вскинула ладони и предупредительно запричитала: – Я не настаиваю! Но ты одинокая женщина, а он одинокий мужчина! Что странного в том, чтобы об этом подумать? Да, получилось некрасиво, но он не производит впечатление слишком щепетильного человека.

Надеюсь, она в моей улыбке прочитала мнение. Рано я вернулась, еще старое не окончательно вытравилось, чтобы новое сеять. А ведь Дима наглядно показывал, что вначале нужно тщательно готовить почву, а уже потом действовать.

Золотой Сереженька выступил в мою защиту:

– Дарья Максимовна, не стоит. Уже ничего не поделаешь. Если Юрий женится на девушке родного сына, пусть даже бывшей, то это какое-то извращение! Вы можете себе представить, на что способен человек, если ему подобное гнильцой не будет отдавать?

– Извращение, – решительно согласился папа. – А я в сомнениях был еще с тех пор, когда мы к нему в гости ездили. Слишком богато живут, а у них еще особняки есть. Ни разу такое масштабное неравенство в социальном статусе не приводило к счастью в доме. У нашей Ани тоже характер ого-го, а таким, как он, нужны или равные, или послушные. Хорошо, когда мужчина крепко стоит на ногах, но важно еще и мыслить в одном направлении.

Я сдержала смешок. Где же раньше были его сомнения? Почему только теперь озвучены? Так долго придумывал правильные слова или не хотел спорить с любимой женой, которая слишком агрессивно нацелилась и не услышала бы аргументов?

– Тоже верно, – нехотя смирилась мама и посмотрела на меня: – И пусть летит, такой напыщенный и зажравшийся. Наша доченька в сто раз лучше себе найдет!

Да, в предыдущем взгляде она определенно не все смыслы расшифровала.

– Душно здесь, – намекнула я.

Не знаю, правильно ли меня поняли, но покосились на окно, неподалеку от которого рабочие установили внутренний блок сплит-системы. Одна сестра продолжала беззаботно развивать тему:

– Анечка у нас идеальная, это правда! Принцесса! И, наверное, поэтому ждет исключительно сказочного принца. Так же, Ань?

Воздуха в помещении стало еще меньше.

– Сказочного короля, – поправила я, поднимаясь на ноги. – Я его уже дождалась, но вам не понравилось.

– Ты издеваешься? – Папа нахмурился. – Зачем его хвалишь, если вы расстались?

– Расстались, – подтвердила я. – Сложно обняться через тысячи километров. Но он же когда-нибудь вернется. Характер мы ему не исправим, но молодость – легко. Не пройдет и десяти лет, как Диме стукнет тридцать два – прикиньте, какая магия!

– Шутки шутишь, – отец был недоволен моим выпадом, но старался говорить спокойно и обстоятельно: – И даже в них есть над чем подумать. Может, и вернется твой Дима. И уж точно повзрослеет. Но с чего ты взяла, что ему в тридцать два будут интересны сорокалетние женщины?

– Да, не повезло мне, – признала я с улыбкой. – И Юрия упустила, и для Димы неликвид. Но я уже решила, что сменю гордую фамилию художника только на такую же гордую фамилию поэта. Лермонтовых на прошлой неделе разобрали, поэтому придется заниматься самореализацией до конца дней. Зато докторскую напишу быстрее всех!

– Аня, ты куда?! – воскликнула мама с беспокойством и кинулась за мной.

– Подышать. Вот как раз до Андрюшкиного дня рождения надеюсь продышаться.

Они успокоятся только тогда, когда станет совсем поздно меня кому-то пристраивать. Возможно, после упомянутых сорока лет и сдадутся. А тут всего ничего продержаться осталось.

Но это были легкие времена, а настоящей бедой, с которой никак не справиться, стал апрель. Сами улицы провоняли мечтой и предвкушением перемен – под таким давлением невозможно игнорировать ощущение предстоящего счастья. Не сегодняшнего – будущего, психике требовалась капля надежды. В университете находиться стало практически нестерпимо. Снаружи я сходила с ума, хотя там ничего не напоминало мне о «предновогоднем приключении», как теперь мысленно называла минувшую историю. А внутри даже стены какими-то абсурдными отголосками пропитались. Финансистов я видела редко, но встречи с ними были особенно невыносимы.

– Анна Андреевна, мы на практику уходим! Будете по нам скучать?

– Конечно, буду, Богдан, – я из последних сил давила из себя улыбку. – Еще и на вашу защиту загляну!

Так, скорее всего, и поступлю. Ведь июнь – это не апрель. В июне точно уже жизнь заново запустится.

– По мне скучать не получится, – заверила Канерская. – Я решила в магистратуру пойти.

– Молодец, Зоя! – в полном удивлении одобрила я. – А там, глядишь, и до аспирантуры недалеко.

Странно все это. Канерская ведь тоже дочь каких-то шишек, но покидать альма-матер не спешит. В науку девушка вряд ли пойдет, хотя откуда мне знать? Я только мельком прошмыгнула мимо жизни этих ребят, ничего не успев о них понять. А у всех них есть цели, предыстории и заботы, которые и сделали их столь сложными и интересными.

Периоды слабости участились. Два раза я даже разблокировала Диму, но через три секунды возвращала в черный список, пока он не заметил и не начал что-нибудь писать. Злорадно посмеивалась. Не успел, не успел! Мне становилось смешно от представления, что он вообще собирался.

В один из майских дней меня после работы на крыльце встретил Юрий Владимирович. Я от изумления едва не покачнулась. Он, что же, совсем из ума выжил? Думал, что достаточно несколько месяцев подождать?

– Анна Андреевна, поговорим?

– Да как-то не горю желанием, – произнесла я и попыталась пройти мимо.

Но этот настырный ледокол схватил меня за локоть и буквально поволок к парковке на глазах у кучи свидетелей, на ходу убеждая:

– Двигаем ножками. Я же тебя не в ЗАГС тащу. Про Димку надо поговорить.

После этого я уже послушно поплелась. Просто стало интересно, что скажет. Николай, кивнув, вышел из машины, оставив нас наедине. А старший Жуковский сосредоточенно принялся рассматривать свои сцепленные пальцы, когда уселся рядом.

– С ним же ничего не случилось? – я полюбопытствовала без волнения и лишних эмоций.

– А что с ним случится? – отозвался Юрий Владимирович. – Проходит элитный курс в одном