воробьем? — серьезно уточнил троу.

Церион остановился и потянул за ручку, выдвигая из стола ящик с пыточными приспособлениями.

— Хочешь уткой, хочешь зайцем, — не менее серьезно ответил палач. — Вы черноухие только через боль нормально разговаривать начинаете, а без этого только дерзить старшим и умеете.

— Дяденька, никакой я не черноухий! — широко улыбнулся Адинук.

— Вот, и еще врете постоянно, и выкручиваетесь, гады подземные, — забубнил Сансон, проверяя заскорузлым пальцем заточку наугад вытащенного из ящика стального крюка.

— Триединым клянусь, что я такой же лусид, как и вы! Возьмите мою сумку и произнесите над ней волшебные слова «Миленочка, драга иес ла плимбаре!».

Палач поразмыслил над сказанным и решил проверить слова узника.

— Учти, — сказал он, — если взорвется или там какая-то ловушка, ты так и умрешь тут от голода.

Дождавшись поощрительного кивка, он взял сумку и произнес нужную фразу. Услышав приглашение прогуляться на языке троу, Милена не замедлила вылезти наружу.

— А-а-а! — заорал Церион при виде прущей прямо на него черной туши, размером почти с половину пыточной.

Паучиха возмущенно щелкнула жвалами, схватила начинающего терять сознание эльфа клешней и поискала глазами хозяина. Троу учил ее, что нельзя сразу убивать, а нужно сперва обездвижить жертву и дождаться команды, если хозяин рядом.

— Легкий для сна, — подсказал ей бард.

Милена послушно надкусила Сансону одну из рук и впрыснула малюсенькую капельку яда.

— Освободи меня, только не порви веревки, — попросил троу, — а этого легковерного болвана пока положи на полу. Да смотри башку не повреди, он мне еще нужен.

Когда питомица справилась, Адинук потрепал ее по голове и попросил вернуться в сумку. Затем заказал оттуда пару особых эликсиров: черный и золотистый. Волосатая лапа услужливо доставила их из недр бездонного хранилища. Второй троу выпил сам, а содержимое первой склянки влил в рот палача.

Фартук эльфа бард нацепил на себя, а потом с трудом доволок бесчувственное пока тело до дыбы, взвалил его на ложе и привязал за руки и ноги. С довольным смешком он оценил результат своих трудов и уселся на стул ждать пробуждения жертвы. Минут через десять Церион разлепил веки и застонал: у него раскалывалась голова.

— Что происходит? — возмутился он. — Кто вы и почему я привязан?

— Очухался, голубчик! — радостно улыбнулся Адинук. — Сам расскажешь, зачем проник в наш светлый град или с тобой поработать?

— Это какое-то недоразумение! — заерзал на дыбе палач. — Я только что допрашивал пленника, а потом мне привиделся жуткий кошмар… и вот я почему-то здесь.

— Хватит мне врать, сволочь красноглазая! — рявкнул троу, отчаянно пытаясь сохранить серьезное выражение лица.

— Кто? Я? — лицо Сансона перекосилось от ужаса, а потом исказилось от негодования. — Зачем вы надели мой фартук?

Цериону показалось, что этот невысокий светлокожий парнень лет двухсот с небольшим от роду, чем-то похож на того пленника. Он попытался найти в нем хоть одно черное пятнышко. Тщетно! Заостренные черты лица, благородная бледность кожи, тонкий аристократичный нос с горбинкой, вьющиеся волнистые соломенные волосы до плеч и насмешливые зеленые глаза прямо-таки кричали, что перед ним один из самых прекрасных представителей народа лусидов. «Наверное, какой-то заезжий маркиз с окраин королевства решил меня так жестоко разыграть», — горестно подумал Сансон.

— Здесь я задаю вопросы, — ощерился бард так страшно, как сумел, тыча в лицо Цериону карманным зеркальцем, предварительно извлеченным из сумки. — Прекращай бредить и говори, а то я начну вращать колесо!

Палач увидел в отражении черную кожу, красные перепуганные глаза и разрыдался. Паника и растерянность нарастали с каждой секундой. Быть того не может, это какой-то трюк! Слезы такими ручьями потекли по щекам старого эльфа, что в какой-то момент троу даже начал его жалеть.

— Значит, будем молчать? — надавил Адинук, многозначительно похрустел пальцами и взял со стола перо и пергамент. — Предлагаю рассказать добровольно, как ты сюда попал.

— Я ничего не сделал! — запричитал несчастный Сансон. — Я просто всегда тут сижу, а эти двое, де Шак и де Монер, приволокли мне работу.

— Подозреваемый пытается опорочить доблестных офицеров Его Величества, — заскрипел пером Адинук, выводя аккуратные руны и проговаривая запись вслух.

— Что? Я не…

Троу пристально посмотрел в красные глаза палача.

— С какой же целью так могли поступить два столь достойных мужа? Не вижу логики. Пропажу гостя сразу бы заметили.

— Де Шак еще с войны ненавидит всех подземников, — признался лусид. — Де Монер просто попал под его влияние. Они собирались обставить это, будто гость сам пошел шнырять по дворцу, а его поймали и он под пытками во всем признался. Я не виноват! У них большие связи при дворе!..

Адинук ненадолго задумался, щекоча себе пером подбородок.

— Стихни! — перебил продолжающего причитать палача бард. — Допустим, я поверю, что ты, черноухая дрянь, работаешь в королевском замке. И ты утверждаешь, что двое офицеров принесли тебе бесчувственное тело, а ты даже не спросил, кто это и откуда взялся? То есть, ты признаешься, что стал соучастником преступления, приняв участие в нападении на гостя Его Величества?

Темная кожа палача приобрела синюшный оттенок от страха. «Мне это снится», — подумал он. — «Это просто сон». Однако наваждение и не думало прекращаться.

— Ты знаешь, как пресветлый Миримон может наказать тех, кто покушается на его гостей?

— Вырезанием роньо и изгнанием, — пролепетал насмерть перепуганный палач.

Адинук хмыкнул. Орган, называемый этим словом, есть только у эльфов. Он позволяет накапливать в организме большие запасы Дэ, за счет чего у остроухих сложилась репутация непревзойденных магов. Удаление роньо приводит к долгому и мучительному угасанию любого лусида.

— Жестоко, правда? — ласково поинтересовался бард и мечтательно добавил. — А ведь еще можно просто оставить тебя в таком виде. Сюда скоро вернется де Шак, увидит одинокого черноухого на шевале… Они же все для него на одно лицо, не так ли?

Пока Адинук говорил и доставал из сумки еще один пузырек, палач то яростно кивал, то отрицательно мотал головой с округленными от ужаса глазами.

— Если не хочешь такой участи, выпей вот это.

Церион покорно проглотил противное пойло. Минуты через две его взгляд расфокусировался, а глаза остекленели.

— А теперь ты сделаешь все, как я скажу.

* * *

Послеобеденный сон Его Величества обещал продлиться почти до ужина. Гости успели и отдохнуть, и привести себя в порядок. В немалой степени это получилось благодаря помощи пары сноровистых брадобреев, которые гладко выбрили тех, кому не шла борода, и привели прически в состояние, когда их уже не стыдно показывать в высшем свете. Времени, между тем, оставалось еще много. В комнату к каждому деликатно постучались и настойчиво рекомендовали воспользоваться услугами портного.

— А успеете? — скептически