Фредди с Сарой вернулись в монастырь, где Фредди обнял сестру и распрощался с ней у дверей.

— Береги себя, сестренка, — сказал он. — Передам отцу твой привет и подарок. — На мгновение он отстранил ее от себя, разглядывая с гордостью, а затем сказал: — И расскажу ему, чем ты тут живешь. Пусть гордится тобой, как я горжусь.

Глаза Сары наполнились слезами.

— Очень рада была повидать тебя, Фредди, — сказала она. — Спасибо за этот день, он был чудесным. — Она улыбнулась ему сквозь слезы и добавила: — Я буду молиться за тебя, Фредди, каждый день.

Фредди это как будто слегка смутило. Он не возражал против того, чтобы она молилась за него, он даже, бывало, молился сам, но не думал, что это те слова, которые девушка должна сказать брату при прощании.

— Спасибо, — неловко проговорил он. — Спасибо, сестренка. Ну что ж, мне пора. Надо вернуть этот драндулет Хортону, а то он уже, наверное, боится, что я на нем в какое-нибудь дерево въехал.

Он повернул рукоятку и, когда мотор закашлял, вскарабкался на сиденье.

— Пиши, не забывай, — крикнула Сара, когда он включил передачу.

— Не забуду, — пообещал Фредди и помахал рукой. Автомобиль набрал скорость и скрылся за поворотом.

Вторник, 21 декабря

Приближается Рождество, и мы стараемся украсить палаты, чтобы было поярче и повеселее.

Сегодня мы с Сарой пошли собирать остролист и плющ. Было очень холодно, и небо нависало так низко, как будто вот-вот снег пойдет, но все равно было чудесно побывать в деревне. Я даже сама не понимаю, как душно мне в этом монастыре, пока не выйду из его стен.

Кое-кому из раненых прислали посылки из дома, и это, конечно, замечательно, но мы хотим придумать что-то вроде подарка в рождественское утро для всех. На днях сестра Магдалина получила несколько посылок от Красного Креста, и было решено открыть и разобрать их на Рождество.

Интересно, будут ли мама с папой скучать по мне в это Рождество. В сам день Рождества мне всегда полагалось быть в поместье, но мы обычно встречались в церкви, а на День подарков я приходила домой. Я пойду на Рождественскую вечернюю службу в лагерь. Хотя бы пожелаю Тому счастливого Рождества. Мне ведь нечего ему подарить. А как бы хотелось.

14

Несколько мгновений Сара стояла, глядя на опустевшую дорогу. Потом вытерла со щек слезы, решительно повернула к монастырю и, пока Фредди уже ехал обратно в свой полк на передовой, гадала, увидит ли его когда-нибудь снова.

Полчаса до ужина она провела в церкви — это ее очень успокоило, и теперь, когда на душе стало не так одиноко, она почувствовала себя в силах идти в трапезную. Еще больше обрадовало ее то, как Молли приняла ее известие — что, хотя Том уже в лагере, его вряд ли отправят обратно на фронт до Нового года.

— Хорошо провели время с братом? — спросила Молли. Сару она давно уже с легкостью называла просто по имени, а вот Фредди не могла.

— Да, очень хорошо, — вздохнула Сара. — Я не могла поверить, что он правда рядом, и время пролетело незаметно. — Она рассказала Молли об их обеде и о рождественских покупках, а затем сказала: — Бьюсь об заклад, ты не угадаешь, куда еще мы ходили.

— Нет. Куда?

— Когда мы беседовали с Фредди, я рассказала ему о Гарри Куке — он ведь из нашей деревни, твой кузен и вообще… — Она помолчала.

— И?

— И он сказал, что знал про то, как Гарри ранили, потому что они были в одной роте. Фредди был его ротным командиром!

Молли все еще не могла сообразить, к чему она ведет. С несколько озадаченным видом она сказала:

— Так значит, ты сказала ему, что Гарри умер.

— Да, а потом сказала, что здесь есть еще один человек из его роты, Том Картер, и предложила навестить его в лагере, пока он здесь… и мы так и сделали.

Наконец-то лицо Молли оживилось.

— Вы ходили в лагерь?

— Да, и видели Тома. Падре велел позвать его в церковь, и мы проговорили несколько минут.

— Но что же подумал мистер Фредди, когда ты сказала, что хочешь увидеть Тома? Ему это не показалось странным?

— Вовсе нет, да он и не подумал, что это я хочу видеть Тома — думал, что он сам хочет. Расспросил, как у Тома дела и что ему сказал военный врач по поводу возвращения в полк.

— А Том что ответил?

В голосе Молли слышался испуг, и Сара проговорила успокаивающе:

— Не волнуйся, ему сказали, что он только через две недели будет годен к легкой службе, а это даже еще не означает, что он вернется на фронт. И, с другой стороны, это означает, что он будет здесь на Рождество. Я, кажется, слышала, что в лагере готовится праздничный рождественский ужин? Что-то вроде вечеринки?

Молли уставилась на нее неподвижным взглядом и медленно повторила:

— Он еще будет здесь в воскресенье…

— Он пробудет здесь еще не меньше двух недель, так что вы успеете увидеться с ним до того, как он уйдет на фронт. — Она увидела, как просветлело лицо Молли, и добавила: — Но будь осторожна, Молли. Не увлекайся слишком. Потом сама же будешь страдать.

Рождество незаметно приближалось. В один холодный декабрьский день Молли и Сару отпустили с дежурства, и они вместе пошли собирать остролист и плющ в лесу на холме, за деревней. Принесли полные охапки, и теперь все палаты были украшены. Один из раненых в Сариной палате получил из дома посылку, где среди прочего оказалась бумажная гирлянда, сделанная его младшей сестренкой. Сара бережно повесила гирлянду над его кроватью. Другому прислали несколько крошечных серебряных колокольчиков на веревочке — их подвесили возле печи, и поднимающийся жар заставлял их крутиться и звенеть. Монахини стремились придать палате как можно более праздничный вид, и каждой старшей сестре была выдана большая свеча, чтобы поставить среди зеленых веток и зажечь на Рождество.

Сам рождественский день начался для Молли и Сары так же, как и любой другой. Проснувшись в шесть часов, они тут же приступили к работе — задолго до завтрака. Каждый раненый нашел в изголовье кровати подарок: несколько сигарет, пару носков или варежек, записную книжку и карандаш, плитку шоколада. В посылках от Красного Креста, пришедших ранее, нашлось что-то для каждого.

— Ужин сегодня