это слово все свои силы, которых стало даже меньше, чем раньше.

Но Рю не услышал его.

Тииль попробовал прикоснуться к его сознанию. Его встретил все тот же багровый туман. Дух попытался пробиться сквозь него, осветить его своим светом. Это было мучительно. Его силы едва могли просочиться сквозь барьер между мирами, и каждая попытка их применения вызывала боль. Будто саму его сущность пропускали через мелкое сито. Но Тииль не сдавался. Он не мог позволить такой мелочи встать у себя на пути.

Тонкий лучик света пронзил багровый туман. Рю беспокойно заворочался на своем матрасе. Тииль поддерживал свет из последних сил, превозмогая все нарастающую боль.

– Кто здесь? – Голос Рю звучал растерянно. – Тииль?

– Рю! – крикнул дух, но его свет уже погас, уступая место багровому туману.

Рю успокоился, из его взгляда вновь исчезли признаки интеллекта.

Обессиленный, Тииль отступил обратно в свой мир. Сегодня у него тоже ничего не вышло.

Следующим вечером Камилла вновь приказала привести Рю к себе. Тииль, как обычно, наблюдал за ними. Все еще изможденный вчерашним усилием, он едва мог разглядеть Рю и смутный силуэт госпожи Разрушителей Врат. Камилла представала перед ним не более чем сгустком черных теней, живым воплощением зла, подобным Оравину. Она сидела на кресле, стоящем на берегу реки, а Рю стоял рядом, подобно рабу. Камилла что-то говорила, но Тииль не мог разобрать ее слов.

Вдруг она произнесла что-то, звучавшее как приказ, и Рю опустился перед ней на колени. Тииль даже не сразу понял, что он делает, а когда понял, испытал смесь ужаса и отвращения. Будь он человеком, его стошнило бы. Камилла приказала Рю лизать ее обувь, и юноша беспрекословно исполнил ее волю. Более того, Тииль готов был поклясться, что Рю это даже нравилось.

Это зрелище глубоко ранило Тииля. Ему было невыносимо смотреть на то, как его друг, этот умный, интересный и амбициозный юноша, так унижается перед девчонкой, планирующей принести его в жертву на алтаре разрушения мира. Было невыносимо видеть Рю теперь, когда он забыл сам себя и превратился в жалкого раба или даже хуже, в собаку, лишенную гордости и чувства собственного достоинства. Тииль знал, что, если бы Рю мог сейчас видеть себя со стороны, он бы умер от стыда. Но то был старый Рю. Рю теперешний с удовольствием и благоговением склонялся к пыльным дорожным сапогам своей госпожи, чтобы очистить их своим языком.

Тииль был не в силах смотреть на это. Поддавшись эмоциональному порыву, он стремительно покинул человеческий мир, оставляя Рю одного в плену этой ведьмы. Помочь ему дух все равно был не в состоянии, и он проклинал себя за эту слабость. Но даже в момент отчаяния он не забывал, что однажды сам согласился пожертвовать своими способностями, чтобы сохранить мир.

На следующий день Тииль с трудом нашел в себе силы вновь приблизиться к Рю и Камилле. Его удивила произошедшая перемена. Рю все так же ехал на коне, привязанном к скакуну Камиллы, но теперь его руки были связаны, как у настоящего пленника. Степь кишела насекомыми, и у бедняги Рю не было никакой возможности отмахнуться от них, чем те и пользовались. На юноше буквально не было живого места от следов укусов.

Что это? Новое издевательство Камиллы? Новый способ унизить безответного пленника?

От размышлений об этом Тииля отвлек голос Камиллы, доносящийся как будто издалека.

– Когда мы доберемся до места?

– Если верить карте, послезавтра, Госпожа, – отозвался один из сопровождавших ее людей.

Тииль едва смог разобрать его слова.

Услышанное испугало его. Время стремительно утекало сквозь пальцы. Ему нужно было предпринять что-то как можно скорее. Иначе Рю окажется заколот на алтаре, подобно жертвенной овце. Иначе все, что с таким трудом создал Оманоске, будет разрушено. Иначе Оравин и Камилла победят. Тииль не мог этого допустить. А значит, пришло время крайних мер.

В тот вечер Тииль снова попытался докричаться до Рю, пробудить его от волшебного сна. И у него снова ничего не вышло. Рю все так же не отзывался на его зов. Пусть в палатке он теперь сидел, прикованный за ногу к качественно вкопанному в землю столбу. Пусть все его тело было покрыто следами укусов насекомых, а на руках яркими полосками содранной кожи сияли следы от веревок. Магия Оравина работала хорошо, и все это не волновало Рю. Его разум все так же был окутан багровым туманом и недоступен для Тииля.

Но был один способ. Опасный и жуткий. Способ, за использование которого Оманоске отвернулся бы от него. Способ, предающий все, за что он боролся. Но тело Оманоске давно покоилось в земле, а у Рю еще был шанс. Шанс на долгую счастливую жизнь в мире, защищенном от посягательств духов и демонов. И Тииль был готов на все, чтобы дать Рю этот шанс. Даже на то, чтобы завладеть его телом.

Одержимость на протяжении столетий была главным страхом смертных. Даже самые могущественные колдуны и ведьмы знали, что покорные им духи легко могут захватить их тела, подавить их сознание и предать их участи худшей, чем смерть. Они изобрели множество способов защититься от одержимости, некоторые из которых даже работали. Но это не мешало им запугивать этой жуткой участью своих слуг и вассалов. И каждый крестьянин знал, что души тех несчастных, чьи тела захватили духи, никогда не обретут покой. И тем не менее именно это сейчас собирался сделать Тииль.

Вселение духа в тело человека не всегда сопровождалось уничтожением души несчастного. Дух мог лишь немного подвинуть душу хозяина, подобно бедному родственнику, поселившемуся на диване в гостиной. Но даже в таком случае этот процесс был опасен и мучителен для жертвы. Тело не было предназначено для сосуществования в нем двух духовных сущностей и противилось такому неестественному состоянию. И порой это сопротивление достигало такой силы, что человек умирал или же навсегда терял рассудок.

Но иного выбора у Тииля не было. Если он ничего не сделает, Рю все равно не жилец. Через три дня Камилла принесет его в жертву на алтаре и разрушит врата. Тииль не мог этого допустить. Если Рю и было суждено умереть, то сейчас, когда его смерть не сможет причинить никому зла.

Сжав всю свою сущность до состояния точки, Тииль устремился в сторону тела Рю, стремясь проникнуть внутрь и занять его. Он никогда раньше этого не делал, но почему-то точно знал, как нужно действовать. Демоны использовали это как аргумент своей убежденности в том, что предназначение духов – властвовать