Считалось, что японцы боятся моря и воды вообще — но это далеко не так. Так, например, в прибрежных провинциях несколько веков назад было очень развито пиратство. Японских пиратов называли «вако», в их число попадали самые разные люди — от ронинов, то есть самураев, потерявших своего господина, и до бывших рыбаков, решивших обогатиться разбоем. Пираты — действовали целыми кланами, кланы возглавлялись дайме, и активность пиратов была так высока, что и Корея, и Китай, когда были сильны — строили прибрежные крепости и оборонительные сооружения, дабы снизить активность пиратов. Однажды — активность пиратов настолько надоела китайцам, что они посмели угрожать Стране восходящего солнца войной, правда, так и не выполнили своих угроз. В поисках добычи — пираты углублялись вглубь континента, порой поднимались на несколько сот ли по течению Янцзы. Потом — пиратство развилось насколько, что им начали заниматься настоящие самураи. Самый известный среди них господин Мацуура Таканобу, самурай клана Хирадо, один из могущественных феодалов Кюсю. По преданиям — он занимался контрабандой, был лидером мощной группировки вако, и торговал с португальцами, импортируя из колоний огнестрельное оружие западного типа, уже тогда превосходившее японское. Если читать воспоминания о нем — то он больше был похож на современного якудза, преступника — чем на уважаемого самурая. Но, тем не менее — он был уважаемым самураем, уничтожил немало врагов, и дожил до шестидесяти с лишним лет, что по тем временам было очень немало.

И даже после того, как был издан эдикт о запрете мореплавания — японцы перестали плавать. Запрет — касался только частных плаваний, государство же построило аж триста пятьдесят новых галеонов. На них — японцы доходили до самых северных земель, менялись и покупали меха у аборигенов, и у них даже была колония на североамериканском континенте, позднее аннексированная Великобританией. Но подлинный расцвет японского мореплавания — начался, конечно, на закате прошлого века, в эру Мейдзи. Тогда — Япония одержала победу над самой большой страной мира — Россией. И этим — начала восхождение по нефритовым ступеням вверх — к Империи…

У него не было часов — но он знал, сколько времени и знал, что это произойдет сейчас.

Подводная лодка, точно кашалот — вынырнула на поверхность меньше чем в одном ли от него. Учитывая то, что до точки встречи она шла в подводном положении — точность была просто поразительной.

Это была обычная, дизельная подлодка, довольно старой модификации, которая устарела еще в пятидесятых годах. Но в японском императорском флоте устаревшие подлодки не утилизируют, а переделывают. Некоторые — используются как подводные танкеры, и даже грузовики — это необходимо для снабжения секретных баз на островах. Некоторые — как учебные лодки. Некоторые — как корабли для тайной доставки отрядов специальных десантных сил в зону боевых действий. Эта подлодка — относилась к последним, на ней был опытный экипаж и ее размеры и прочность корпуса — позволяли подходить вплотную к берегу и маневрировать в опасной близости от него.

Морские десантники — среди которых был и тот незадачливый капитан, еще лет пятьдесят назад он несомненно совершил бы сеппуку, да времена сейчас не те — уже ждали его на палубе. Как только он подгреб к ним вплотную — едва видимый красноватым светом луч из специального прожектора высветил его и его ложку. Луч был прикреплен к цевью специального автомата.

Луч погас. Ему бросили обычную веревку, и он сноровисто вскарабкался по ней, опираясь ногами о старый, еще не покрытый резиной корпус подводного судна. Никто не спрашивал его ни о чем — моряки не раз имели дело с такими, как он, высаживали и забирали их и знали, что разговаривать с ним не имеет никакого смысла. Пройдя по палубе — он нырнул в пропахшее сыростью и соляркой чрево подлодки — и следом, про себя ругаясь последними словами, полезли морские десантники. Задраили люк — и лодка нырнула, оставив на поверхности только шлюпку, непонятно как тут оказавшуюся. Наверное, оторвалась…

Открытое море. 11 июня 1979 года

Поход на парусном корабле оказался совсем не такой романтикой, как можно было этого ожидать.

Нет, конечно, в теории романтика есть. Особенно, если идти на одном из этих огромных круизников, что заходят во Владивосток. Или на боевом корабле российского флота — там, по крайней мере, у каждого своя судовая роль, своя вахта, отстоял — и свободен. Но парусный корабль, как оказалось — нечто совсем иное…

Тесные и узкие каюты — в отличие от современного корабля, на паруснике требуется большое количество матросов для работы с оснасткой, так называемых «шкотовых», намного больше, чем сейчас требуется машинистов в машинном отделении. А места на паруснике — меньше, поэтому койки здесь представляют собой обычные гамаки, повязанные на двух, а где и трех уровнях, в которые просто падаешь и засыпаешь.

В остальное время — ты всегда чем-то занят. Если не работаешь с парусами — то драишь палубу или медные части такелажа или перебираешь запасные паруса, или делаешь еще что-нибудь, что прикажет делать боцман или один из его помощников. Или готовишь обед — обычно, на готовку обеда направляли чем-то провинившихся. Попробуй-ка почистить мешок картошки в то время как руки уже ничего не чувствуют. А они и в самом деле ничего не чувствуют: если первые три дня они болели, то сейчас просто немеют. Руки нужны для того, чтобы взбираться наверх по веревочным лестницам, перекидывать страховочный канат, работать там с парусами, удерживаясь на пятнадцати метрах высоты. Руки — разъедает морская соль, которая тут везде, трет наждаком канат, тоже пропитанный солью, еще и дерьмом от морских птиц. Которые вьются над идущим парусником в надежде, что им перепадет что-то из съестного.

Парусный корабль — это усталость, это общие тревоги, когда на уборку или постановку парусов поднимаются все без исключения. Причем парусные тревоги проводятся с завидной регулярностью. Учебные — учебное же судно. Самая лучшая вахта — это «на удочку». Часть пропитания — кадеты добывают сами, занимаясь рыбной ловлей. Но рыбная вахта — это если повезет. Остальное время — ты либо спишь, либо слушаешь лекции свободных от вахт офицеров, тупо пытаясь что-то понять и даже записать — или спишь. Спишь — и слышишь крики «на фалах!», «паруса поднять!», «рангоут рубить!». И тому