– Что насчет официальной практики? – спросил Хайд. – Нашлись какие-нибудь зацепки в «Крейге» или в водолечебнице?

– Большинство пациентов доктора Портеуса содержатся в психиатрическом отделении Крейглокартской водолечебницы. Самостоятельно его посещали только трое, и мы проверили двоих из них. У одного случилось обострение, когда он ездил погостить у родственников, и его поместили под постоянное наблюдение в Кинросский дом умалишенных в Файфе, где он сейчас и находится. У второго есть алиби на время убийства.

– А у третьего?

– Третий пациент – женщина, мы ее всё еще проверяем. Но она у Портеуса лечилась от психотической меланхолии после рождения ребенка и представляется мне маловероятной кандидаткой на роль подозреваемой в убийстве.

– Ясно. – Хайд помолчал. – Констебль Поллок, завтра нам с вами и с сержантом Маккендлессом надо будет нанести еще один визит нашему другу фотографу Данлопу.

Келли Бёрр заверила главного констебля Ринтула, что побудет с Хайдом, пока тот не отправится спать, и вернется к нему утром удостовериться, что его здоровье идет на поправку. Когда Ринтул и Поллок ушли, она приготовила чай и принесла его в гостиную. Кроме чашки чая Келли вручила Хайду стакан воды, в которой развела порошок из пакетика, полученный в госпитале.

Хайд заартачился было, но Келли настояла, чтобы он выпил лекарство.

– Я понимаю, вы боитесь, что успокоительное затуманит ваш разум, но примите хотя бы одну дозу, только сегодня. Это ваша первая ночь дома, препарат поможет вам заснуть.

В итоге Хайд нехотя согласился и проглотил растворенный в воде порошок.

Пока они сидели в гостиной за чаем, разговор сам собой вернулся к Сэмюэлу Портеусу.

– Скажите честно, вы верите в эту нелепую теорию насчет «альтер идем», которой был, судя по всему, так увлечен Сэмюэл? – спросил Хайд. – По-вашему, две личности действительно могут сосуществовать в одной голове?

– По правде говоря, не знаю. Статья, которую вы нашли на столе Сэмюэла, – случай, описанный Пьером Жане, – это, несомненно, первая попытка вызвать научную дискуссию на тему, можно ли признать подобный казус особой формой психического расстройства. После того как вы рассказали мне о теории Сэмюэла, я проштудировала литературу по этой теме и выяснила, что похожие патологии и теории периодически упоминаются с конца прошлого века. Нашла любопытное исследование 1791 года, проведенное в городе Тюбингене в Германии. Эберхард Гмелин, пионер ментальной медицины, описывает в нем поразительный случай, который он называет «меняющейся личностью».

– То же самое, что «синдром альтер идем», по версии Сэмюэла?

– Почти, – кивнула Келли Бёрр. – Пациенткой Гмелина была немецкая женщина довольно скромного происхождения. Во время странных приступов она считала себя французской аристократкой. Самое удивительное, что, пребывая в этом состоянии, она великолепно говорила по-французски – это была речь культурной, образованной дамы, грамматически безупречная, с идеальным произношением, как будто она и правда родилась и выросла во Франции. При этом, если к ней обращались по-немецки, у пациентки возникали затруднения, она изъяснялась на родном языке коряво и с сильным французским акцентом. Когда же приступ заканчивался и женщина возвращалась в свое обычное состояние, она не только не помнила о том, что с ней происходило, но и не могла связать на французском и пары слов. Итог: один разум, но две идентичности, два «я», которые не знают друг о друге и не помнят, что делает и говорит другая личность. Все в точности совпадает с казусом французского пациента, исследованным доктором Жане, и почти соответствует казусу частного пациента Сэмюэла, о котором остались записи в его дневнике наблюдений. В последнем случае разница в том, что альтернативная личность пациента – кровожадный монстр, жестокий и порочный во всех своих проявлениях. И вполне возможно, что именно этот монстр убил Сэмюэла.

– Однако же все это не слишком убедительно, – сказал Хайд. – Мне кажется странным, что подобное ментальное расстройство попало в поле зрения исследователей всего-то около сотни лет назад. Если это так широко распространенный, встречающийся в разных странах вид психической патологии, тогда почему о нем заговорили только сейчас?

– В том-то и дело, что свидетельства сохранились со времен античности. О нем писали древние греки, считая доказательством метемпсихоза – переселения душ. А в Средние века этот феномен задал работы экзорцистам и инквизиторам. Сами подумайте, Эдвард, у каждого из нас есть оборотная сторона – личностные качества, которые мы сами пытаемся отрицать. И качества эти порой столь неприятны и неприемлемы, что некоторые люди в их отрицании заходят слишком далеко – в результате возникает раскол. Они полностью отчуждают часть собственного сознания, предоставляя ей тем самым возможность обрести независимую идентичность.

Хайд глубоко задумался над тем, что сказала Келли.

– Если это правда и если такой синдром действительно существует, значит, убийца Сэмюэла может сам не знать, что он убийца. Преступник скрывается от правосудия в ничего не подозревающем разуме невинного человека… – Он медленно покачал головой, словно в величайшем изумлении. – Лучшего убежища и не найти…

Глава 39

Ничто в этом месте не поддавалось осмыслению. Элспет бежала очертя голову, ныряла в черную, как смоль, пустоту, то и дело спотыкалась и падала, кривясь от боли, поднималась и снова бежала. Она мчалась изо всех сил, слепо рискуя, а шаги у нее за спиной не ускорились, но при этом не становились тише. Она бежала, ее мучитель неспешно шел, и ему удавалось каким-то образом держаться на том же расстоянии.

На бегу Элспет различила новые звуки – где-то далеко, очень высоко над ней. Она остановилась и прислушалась. Слабо, но все же различимо до нее доносился шум толпы – люди переговаривались, шагая по своим повседневным делам, в мире, который был так близок и так недоступен.

Ее первоначальная догадка оказалась верной: как бы ни было устроено это место, оно находилось в подземном лабиринте, тайные ходы которого, по легенде, пронизывают землю под Эдинбургом и его предместьями. Она стояла, не дыша и не шевелясь, стараясь не думать о не стихающих ни на мгновение шагах позади и сосредоточиться на тихих отдаленных звуках.

Где-то в той отрезанной от нее и все же такой близкой вселенной смеялась женщина, и Элспет вдруг почувствовала угрызения совести от того, как редко она сама смеялась, когда жила на светлой стороне. Ее вдруг охватило всепоглощающее желание вернуться обратно в тот мир. Долетели еще какие-то звуки, теперь уже совсем слабые – едва слышный цокот копыт по брусчатке и снова приглушенный гомон голосов. Шум то нарастал,