Мы вышли на улицу. Перед входом стоял милицейский УАЗик. Милиционеры буднично заняли в нём все места. А мы со Славкой остались стоять в недоумении. Николай, севший на переднее пассажирское место, кивком показал нам назад.

Я оправился на злодейские места и потянул за собой Славку за рукав.

Так мы и доехали до дома Цушко на Ленина как два преступника. Я на всякий случай голову опустил, чтобы кто-нибудь на улице меня не опознал, и не пошли слухи гулять по нашему болотцу, что Пашку Ивлева повязали на горячем и он сухари сушит. А Славка, напротив, особой атмосферой наслаждался по полной, вертя головой так, что оставалось удивляться, как она у него не отваливается.

Жил покойный в квартале от вокзала, недалеко от Аркадия. И надо же было такому случиться, что, когда милицейский УАЗик подъехал к дому покойного Цушко, мимо как раз ковыляла супруга Аркадия, прихрамывая на ногу в гипсе. Я помедлил, не желая выходить из машины у нее на глазах. Но милиционеры выгрузились, и мне под их недоуменными взглядами пришлось тоже вылезти из своего отсека для задержанных.

И тут началось все по полной программе — как чувствовал! Добрая женщина подумала, что меня милиция задержала. Испугалась. Запричитала, запрыгала, несмотря на гипс, среди милиционеров, что я такой хороший мальчик, что я не со зла и вообще это всё недоразумение. Потом вцепилась в рукав Николаю Терентьеву, который к ней ближе всех оказался, и взмолилась:

— Отпустите его, пожалуйста! Я как мать Вас прошу!

Обалдевший от такой экспрессии Николай вопросительно посмотрел на меня. Я развёл руками.

— Гражданка, всё у него нормально, — сказал он. — Идите. Не мешайте.

Я взял её под локоть и проводил немного в сторону её дома.

— Так глупо получилось, — извиняющимся тоном сказал я. — Вы неправильно поняли, я не задержан, я помогаю милиции в расследовании. Видите же, никто за мной не бежит.

Извинившись, что неправильно все поняла, она, старательно отворачиваясь от милиционеров, кивнула головой и поковыляла домой.

А я вернулся к дому покойного Цушко, где меня ждали, не нервничая, что показалось мне удивительным. Какие молодцы — сообразили, что с такой эмоциональной женщиной лучше мне самому разобраться, чтобы она успокоилась и отцепилась от нас всех.

— Так, заходим, — распорядился майор.

Мы направились к дому. Жил покойный Цушко в обычном доме. Я-то думал, у него будет такой же большой дом как тот, в котором живёт хозяин Винтика. Но нет.

Мы вошли внутрь. Нам со Славкой велели стоять в дверях.

Я с интересом осматривался. Самая обычная хата. Не было ничего похожего на «дорого-богато». Хотя, что я знаю про «дорого-богато» по-святославски? Хоть и живу в доме депутата, но это советский депутат, а не постсоветский.

В этот момент в дом неожиданно ворвался Аркадий.

— Паша, Слава! Что здесь происходит?! — решительно спросил он.

— Гражданин, — сразу наехал на него майор. — Здесь проводятся следственные действия. Немедленно покиньте помещение!

Я встал между ними и поднял руки. Понял уже, что супруга Аркадия только на словах сказала, что поверила, что нас со Славкой не замели. Богатые славянские традиции недоверия правоохранительным структурам!

— Аркадий Наумович! Нас со Славой попросили понятыми побыть, — попытался объяснить я ему более понятно, чем его супруге. Со второго раза вышло лучше, уже же потренировался.

— Понятыми? — Аркадий с недоверием посмотрел на майора. Тот терпеливо кивнул головой, подтверждая мои слова. Тоже понял, что это второй акт Марлезонского балета.

— Тьфу! Японский городовой! — чертыхнулся Аркадий. — Я уже подумал, вы по стопам Полянского пошли, в милицию попали… Устроила моя панику!

Я развел руками.

— Ааа… — махнул рукой с досадой Аркадий и вышел из дома.

Как же ему достаётся за нас и от нас! А всё почему? Потому что не равнодушный. Другой пришёл бы с работы домой и всё: работа осталась на работе. А этот нет: в любое время дня и ночи готов за нас впрячься.

Голос майора вывел меня из раздумий. Тот уже забыл про Аркадия, как про устраненную досадную помеху, и жил работой.

— Не похоже, чтобы Цушко тут жил… — проговорил он, поглаживая подбородок и прохаживаясь взад-вперёд по хате.

Прямо мысли мои читает.

— Где жена его, кстати? — вспомнил майор.

— Говорят, уехала сразу после похорон на родину, — доложил участковый.

— А где у нас родина?

— В Абхазии где-то…

— Понятно. Где она прописана?

— Тут.

— Так, понятым быстро их права и обязанности объясните, и приступаем! — велел майор.

С этим Николай справился быстро, и милиционеры приступили к методичному обыску хаты.

Майору достался книжный шкаф. Каждая книга была открыта и пролистана. Он нашёл заначку в триста рублей разными купюрами в одной из книг. Но это всё. Майор с досадой кинул деньги на стол.

— Заначка покойного, — тихо прокомментировал я, наклонившись к Славке.

— Откуда знаешь? — не поверил он.

— Так жена же не увезла, — объяснил я. — Значит, не знала.

Майор ухмыльнулся моим словам.

Николай принёс найденную где-то сберкнижку и положил на стол к купюрам.

Майор взял её в руки.

— О, на предъявителя, — оживился он, но тут увидел сумму, и разочарованию его не было предела. — Восемьсот рублей?

Майор, расстроившись, швырнул сберкнижку на стол. Тоже заначка Адамыча, раз жена не нашла.

— Может, у них дача есть? — предположил капитан, выходя из кухни и отряхивая брюки от чего-то белого. В муке что ли вывозился.

— Узнаю насчёт дачи, — ответил участковый.

— Узнай, узнай, — задумчиво проговорил майор. — Заодно, узнай, может они не здесь жили.

— Здесь, товарищ майор. Точно здесь.

— Здесь ничего нет, — сказал Николай, подходя к столу.

— Жену надо трясти, — мрачно сказал капитан.

— Надо, — задумчиво ответил майор. — Ладно. Оформляйте здесь всё. Я в отдел.

Мы со Славкой проторчали там ещё часа полтора, тихонько перешёптываясь.

— Такими деньгами ворочал и так жил. У нас и то мебель поновее, — бубнил Славка. — Ради чего надо было так рисковать и подставлялся?

— Ну, Слав. Мы же не знаем где и как он отдыхал, как и что он кушал.

Я бы ещё добавил, что мы же не знаем сколько денег он тратил на своё здоровье. Это такие сферы, которые трудно кому-либо проконтролировать. Но, судя по тому, что Цушко умер, даже не дожив до пенсии, на здоровье он денег не тратил. Да и какие суммы можно потратить на здоровье в СССР, даже если появится такое желание? С его должностью он, небось, и путевки на оздоровление мог без проблем бесплатные выбить. А в больницу, попав, мог получить совершенно особое