Шрифт:
Закладка:
Так что я решил остаться с Альриком до поры до времени. Торкель ненамного сильнее хёвдинга. Он был на пятой руне, сейчас, может быть, добрался до шестой. Но я бы не хотел выставлять Альрика вперед себя. Я — кровник Торкеля, а значит, я должен его убить.
А спустя пару недель я услышал новую песнь Хвита. Он сдержал слово, в ней не было ни моего имени, ни имени Тулле, но легче от этого не стало.
Сначала Хвит давал понять, что речь пойдет обо мне, победителе тролля:
Потом постепенно переходил к вражде с Торкелем Мачтой и его нападению на Ящерицу:
Потоптавшись на праведном гневе хирда и наших попытках собрать денег на рабов, Снежный вплел туда рассказ о моих чувствах.
И ведь сумел угадать каким-то образом, сложил слова так, будто сам был на моем месте. Я чуть не разрыдался, слушая эту часть песни. Дальше Хвит пересказывал наш разговор у костра.
Хвит смог передать и слова Энока, и ответ Рыбака, а когда перешел к речи Тулле, не у одного меня перехватило горло. В песне почему-то все это переживалось даже сильнее, чем в жизни.
Тулле судорожно вдохнул. Он не дышал все то время, пока Хвит вел речь от его лица. Тулле не знал, насколько прекрасен был его поступок и как он был важен для меня, и лишь сейчас, услышав свои же слова в сложенной форме, осознал.
Когда же песнь закончилась, я снял кошель с пояса и отдал Хвиту полмарки серебра. Никогда раньше не понимал, почему скальдам дают деньги всего лишь за сплетенные в единую вязь слова, а теперь понял. Потому что серебро — это единственный способ выразить свою благодарность творцу, не говоря ни слова.
— Арне, зайдем в тот фьорд. Там может быть деревня, — сказал Альрик. Снова. И снова Волчара направил свою морду к берегу, устало вывесив деревянный язык промеж клыков. Мы снова взялись за весла.
В городах сноульверов никто не хотел нанимать, многие боялись заговорить с нами, кое-кто даже запрещал причаливать, будто мы несли на корабле черную чуму. Торкель изрядно постарался разнести свою весть. И никто толком не знал причин его нелюбви, потому люди начали сами их придумывать.
Чего только мы не наслушались. Мы убили беременную жену Торкеля. Альрик увел жену Торкеля. Кто-то из нас изнасиловал жену ярла Скирре. Мы обманом забрали работу у ватаги Торкеля. Отец одного из сноульверов зарезал сотню детишек, среди которых был сын Скирре, — это была самая близкая к истине молва, вот только люди сложили ее из двух правдивых частей и получили нелепую ложь, ведь все знали, что дети Скирре были тогда совсем младенцами. Среди сноульверов есть дитя морской твари, — это, скорее всего, был намек на Рыбака. Альрик искупался в крови дракона и стал неуязвимым, — непонятно, правда, почему Торкель вредит Беззащитному, но разве слухи должны быть осмысленными? Наш скальд получил дар висосложения, поцеловав пупок Свальди, поседел от обилия мыслей, что поселились в его голове, а потом сложил хулительную песнь, из-за чего Торкель облысел и не может взять женщину. И неважно, что Мачта был лысым задолго до того, как Хвит сложил свои первые строки.
Потому Альрик решил больше не заглядывать в города. Теперь мы прочесывали берега, заходили в деревушки и забытые богами поселения, многие из которых выглядели хуже, чем Растранд. Там мы предлагали свои услуги и порой даже находили небольшую работу, явно не стоящую внимания трехрунных воинов. Один раз мы вылавливали тварь в озере, которая сожрала ребенка, а это оказался всего лишь здоровенный сом. Если бы крестьяне пошуровали сетью, то справились бы и сами. В другой раз три дня бегали по местному лесу в поисках гоблинов, которые резали скот, но нашли лишь стаю разжиревших волков. Местный пастух изрядно обленился и после потери трех овец придумал эту историю. А однажды мы выкопали колодец. Трехрунные воины рыли землю, будто земляные черви! И за это мы получали лишь скудный набор продуктов: зерно, мед, подсохшую редьку и грибы, сейчас как раз было их время.
Хирдманы тихо возмущались. Не для того они оставили семьи, чтобы работать на землепашцев и рыбаков. Все мечтали о славе и серебре. Альрик же продолжал вести свою линию. Мне порой думалось, что если бы я сейчас спросил своих собратьев насчет ухода из хирда, многие бы согласились.
Мы устали.
Кормчий умело провел корабль мимо темных рифов и вошел в кривую извилистую бухту. Мы еле шевелили веслами, опасаясь налететь брюхом на скалу. Изрядно вспотев, больше от напряжения, чем от тяжелой работы, мы доплыли до берега, разрезанного пополам небольшой речушкой. В этот раз наши усилия оправдались. Тут и впрямь было селение. Целых три дома.
К нам вышли четверо мужчин с луками и стрелами.
— Кто такие? Зачем пришли?
— Я Альрик Беззащитный. Мой корабль Волчара. И мой хирд — сноульверы. Прошу разрешения спуститься на ваш берег и переночевать. А если у вас есть какая беда, мы готовы решить ее.
— Есть у нас беды, да только вряд ли вы сможете помочь.
Корабль подплыл совсем близко, и теперь мы могли переговариваться, не выкрикивая слова во все горло. Местные стражи вблизи выглядели не так опасно. Это были всего лишь старики, и я не был уверен, что они смогут натянуть лук как следует.
