Осматривался Глазьев с барской снисходительностью, наверное, привык к шикарным переговорным, а тут внезапно его привели в какой-то офис среднего звена. Соколовская мебель была добротной, но старой, и, к сожалению, по возрасту не дотягивающей до антикварной.

— Слушаю вас, Егор Дмитриевич, — прервал я его затянувшееся изучение обстановки.

— Для начала я хотел бы понять, с кем мне следует договариваться. При всем уважении, Ярослав, вы — лицо несовершеннолетнее. Насколько я знаю, регентом является ваша мать. Ее я тут не вижу.

— Для начала давайте расставим точки над I. С моей матерью вы договариваться ни о чем не будете. Решаю я. Право подписи — у Сергея Евгеньевича.

— И насколько это разумно? — обратился он уже к Серому.

Пренебрежение моей персоной было несколько излишне подчеркнуто. Но я уже привык, что в силу возраста тела меня многие не воспринимают всерьез.

— Ярослав Кириллович — глава клана. Его решение — закон, — без тени усмешки ответил Серый.

Глазьев вальяжно откинулся на спинку кресла. Кресла, несмотря на возраст и небольшую потертость, здесь были удобными, при желании в них можно было даже уснуть и не страдать потом от боли в шее и других частях тела.

— Я нисколько не пытаюсь умалить важности Ярослава Кирилловича, но в силу возраста он может некоторые вещи воспринимать гипертрофированно, в то время как опасность других явно недооценивает.

— Приведите пример, Егор Дмитриевич, — заинтересованно предложил я. — Что именно я недооцениваю?

— Например, меня, — спокойно ответил гость и создал в руке файербол. — Вы же понимаете, что я могу вас обоих размазать по стенам, в то время как вы даже ничего противопоставить мне не сможете? Вы даже пальцем дернуть не успеете, потому что у меня куда лучше реакция.

Это была наглость. Похоже, Глазьевы понимали только язык силы. Пришлось дать команду духу хранители, и через миг гость покинул уютное кресло и оказался пришпилен к стене. Для этого мне пальцами дергать не потребовалось. Фаейрбол, так и не сорвавшийся с руки Глазьева, развеялся с громким неприятным хлопком.

— Егор Дмитриевич, — даже с некоторой ленцой сказал я, — кажется, это вы недооцениваете меня. Убить меня в моем собственном доме у вас не получится, и не факт, что получится вне. У меня был очень хороший учитель. Поэтому я разговариваю с вами, а бригада, которую ваш сын отправил по мою душу, разговаривает с богами.

На его лице застыло ошарашенное выражение, но попыток освободиться он не бросал, дергался постоянно, пусть и без особого успеха. Дух кружил рядом с ним, облизывался, но не трогал, поскольку я поставил запрет.

— И если вы пришли сюда угрожать, то разговор можно на этом заканчивать.

— Ярослав, я не собирался вам угрожать, — зло выдохнул он. — А вот вы сейчас не просто мне угрожаете, вы наносите мне ущерб.

— Разве что вашему самолюбию, — ответил я.

А Серый заметил:

— А разве не угрозой были ваши слова о том, что вы нас размажете по стенам? И разве не угрозой был ваш демонстративно созданный файербол?

— Вовсе нет. Я подчеркивал разницу в уровне наших сил.

Надо признать, держался он достойно и даже испуганным не выглядел, хотя наверняка уже испробовал несколько способов освободиться и понял, что магия ему не подчиняется. Но на его стороне сейчас стоял закон: он пришел в мой дом как гость, и я бы поставил себя вне закона, если бы нанес ему урон до того, как он бы попытался нанести его мне. Показать — не значит использовать.

— Боюсь, что она не в вашу пользу, Егор Дмитриевич, даже если сравнивать вас с нами по отдельности.

— Ярослав Кириллович, быть может, мы продолжим разговор на прежних условиях? — предложил Глазьев. — Мне неудобно смотреть на вас сверху вниз.

Я шутку оценил и дал указание духу, который нехотя перенес гостя обратно в кресло, где тот совершенно спокойно уселся, словно ничего не случилось.

— Признаю, погорячился, — как ни в чем не бывало сказал он. — Не учел, что вам досталась квартира Соколова с его уникальной системой защиты. Каким образом вы получили к этой системе доступ?

— Вы пришли поговорить об этом? — с насмешкой спросил я. — Егор Дмитриевич, вы же понимаете, что у каждого клана есть свои тайны, которыми он не будет ни с кем делиться.

— Тоже мне тайна, — он улыбнулся одними кончиками губ. — Наверняка оставил коды доступа супруге, а она передала вам. Жаль, что ее уже не спросишь.

— Почему? — напрягся я.

— Сегодня утром Ирина Егоровна Соколова отдала богу душу, — довольно равнодушно сообщил Глазьев. — Вы же ее курировали. Неужели не знали?

— Я у нее вчера был, — ответил Серый. — И она чувствовала себя хорошо. Что с ней случилось?

— Предполагаю, что сердце.

— Во время вашего визита? — напрягся я.

— Юноша, вы уж из меня совсем злодея не делайте, — укоризненно ответил Глазьев. — До нашего визита это случилось. О том, что от нас к ней приезжал, все равно узнаете, так что и скрывать не буду. Но не я. Не по статусу мне беседовать со вдовами магов, пусть даже и выдающихся магов.