Это был самый страшный день в моей жизни. Он стал даже хуже того, когда в отца стреляли. Наверное, потому что тот я давно пережила, а этот только наступил. И я снова была в ступоре. Словно в замедленной съемке наблюдала за тем, как дернулся Касим, а потом его взгляд из обычно сурового и жесткого стал растерянным и даже немного испуганным, после чего он начал медленно оседать на землю. Я застыла и перестала дышать, пока еще не осознавая, что произошло. А когда понимание пронзило меня, позвоночник обдало холодом. Внутри меня нарастала истерика, мысленно я вопила во все горло, пытаясь растормошить себя и напомнить, что я врач, что надо двигаться и сделать что-нибудь. Но тело застыло, словно каменное изваяние, горло сжалось, и я лишь хватала воздух внезапно пересохшими губами, не в силах произнести ни звука. Я слышала визг тормозов, выстрелы, краем глаза видела, как из машины выбежал Алексей, за окном мелькали тени охранников Касима, но все еще не могла ничего сделать. А потом я поняла, что если сейчас не возьму себя в руки, то могу больше никогда не увидеть улыбку мужа. И тогда словно отмерла. Тело как будто накачали адреналином, который помогал мне двигаться.

Я выскочила из машины, оббежала ее, оттолкнула охранника и бросилась к Касиму.

– Леша, убери Алсу, – слабо скомандовал он.

Алексей сидел на асфальте возле моего мужа, подкладывая ему под голову куртку. Я не слушала Касима. Бросилась к нему, упав рядом на колени. Трясущимися руками провела над грудной клеткой, наблюдая, как по шоколадного цвета свитеру расплылось влажное пятно.

– Касим, – дрожащим голосом произнесла я. Вышло больше похоже на хрип. Надсадный, скрипучий, как будто мое горло заржавело. – Пожалуйста, Касим. Прошу тебя. Леша, скорую!

– Уже вызвали.

– Леша, забери Алсу, ей нельзя, она беременна.

– Только прикоснись ко мне! – рявкнула я внезапно прорезавшимся голосом, ткнув пальцем в сторону охранника.

– Алсу Вахидовна. – Он был непреклонен.

– Леша, Касим, пожалуйста, я же врач.

– Ты ничем не поможешь, – тихо произнес Касим, стремительно бледнея. В холодном свете автомобильных фар подъехавшей машины охранников он выглядел так, словно уже одной ногой находился в могиле. И самое страшно, что я не могла быть уверена, что это не так.

– Касим, прошу тебя, – умоляла я, роняя на его грудную клетку крупные слезы. – Умоляю. Если что-то… если ты… позволь мне быть рядом.

Он крепко сжал челюсти, скривившись от боли.

– Алсу, уходи.

– Нет! – выкрикнула я. – Ты не можешь меня выгнать! Не прогоняй.

– Леша, – процедил он сквозь зубы, и меня, взяв за талию, подняли в воздух.

– Нет! Касим! Прошу тебя! Не-е-ет!

Я ревела как тогда моя мама. Кричала, срывая голос, отбиваясь от крепкой хватки охранника. У меня началась истерика, и теперь она была уже не внутри меня, а снаружи. Выплескивалась в криках и брыканиях. Я прервалась только на минуту, глядя на то, как на территорию парковки въезжала скорая из нашей клиники. Облегченно выдохнула, Леша позвонил по правильному номеру.

– Если ты меня сейчас не отпустишь, я тебя уничтожу! – рявкнула на охранника.

Он пару секунд посомневался, но, когда началась суета со скорой, все же поставил меня на землю. А мне и не нужно было большего. Я быстро слилась с врачами возле машины, давая им необходимые данные. Возраст, имя, услышав которое, они начали работать быстрее. Через несколько минут Касим уже лежал на носилках в машине скорой, я рядом с ним, и мы мчали с мигалками в нашу больницу. Это немного успокаивало. Там работали лучшие специалисты в городе, которые просто не могли дать моему мужу умереть. Особенно учитывая, что Касим был совладельцем клиники.

Дрожащими пальцами я сжимала руку Касима, глядя на манипуляции фельдшера.

– Ты зря поехала, – произнес муж. Из-за кислородной маски я едва его слышала.

– Ну да, надо было поехать домой наряжать елку, – прорычала я.

В тот момент я не думала о том, чем мне обернется в дальнейшем моя дерзость. Сейчас самым важным было вытащить из Касима пулю и переждать эту адскую ночь. Я знала такого типа ранения. Обычно врачи давали сутки. Если выкарабкается – будет жить. А он должен был жить. Мы не слетали на Мальдивы, не посадили елку в саду своего нового дома. Даже не переехали туда! И Новый год не встретили! По моим щекам снова заструились слезы. Телефон Касима пиликнул в его кармане. Я дотянулась и достала аппарат. На нем большими буквами высветилось «Папа». Я судорожно вздохнула, сдерживая новую волну истерики, и ответила на звонок:

– Здравствуйте, Мирза Рашидович.

– Алсу, что случилось?!

– Касим… в него… – я всхлипнула. – Стреляли.

– Он жив? – я слышала звон металла в голосе тестя.

– Да. Везем в нашу больницу.

– Буду через двадцать минут, мы с Барией уже едем. Тише, девочка, он выживет. Ну все, прекращай, потом поплачешь от счастья, а сейчас бери себя в руки. До встречи.

Я и сама не заметила, как начала рыдать в голос, совершенно не сдерживая эмоции. Медсестра подала мне маленький пластиковый стаканчик. Я понюхала содержимое. Валерьянка. Выпила, скривившись, и вернула стаканчик, поблагодарив девушку. Бросив на нее еще один взгляд, я узнала девочку, что периодически прибегала в наше отделение, если кого-то из наших пациентов доставляли по скорой. В ее взгляде было сочувствие, от которого становилось еще хуже. Отвернувшись, я вперилась взглядом в наши сплетенные с Касимом руки. Его пальцы были в крови. Наверняка он схватился за грудь, когда в него выстрелили. Мне тут же хотелось взять салфетки и оттереть эти следы. Желание было настолько маниакальным, что мой взгляд начал метаться по салону скорой в поисках того, чем можно было очистить пальцы от крови. Но я даже не успела закончить свое исследование, как мы приехали в больницу.