Шрифт:
Закладка:
Сталину до чрезвычайности важно было знать, с кем же конкретно Советскому Союзу придется воевать. Только ли с гитлеровской Германией и ее бандой холуев из числа мелкотравчатых европейских прихлебателей?! Или же с консолидированным не столько даже на антисоветской, сколько на цивилизационногеополитической по характеру и сути антироссийской основе Западом (включая США и Великобританию), в рамках коалиции которого гитлеровская Германия выступит как ударная сила авангарда? Соответственно ответ на этот вопрос прояснил бы и вопрос о будущих союзниках в войне.
Особенно актуален был следующий вопрос: а какую позицию в этой связи в итоге займут сами США? Ведь в США, как это хорошо было известно Сталину, имелись достаточно влиятельные силы, благосклонно посматривавшие на Гитлера и Третий рейх и готовые занять позицию демонстративно изоляционистского нейтралитета. Официальный же Вашингтон тоже не вносил окончательной ясности в свою позицию в связи с очевидным нападением Германии на СССР в самое ближайшее время, хотя и передавал Москве свою разведывательную информацию о грядущем нападении Германии.
Но, с другой-то стороны, еще с конца января 1937 г., по донесениям нелегальной резидентуры НКВД СССР в США, Сталин абсолютно точно знал, что США выступят на стороне СССР только в одном-единственном случае: «Если произойдет вооруженный конфликт между демократией и фашизмом, Америка выполнит свой долг. Если же вопрос будет стоять о войне, которую вызовет Германия или СССР, то она будет придерживаться другой позиции и, по настоянию Рузвельта, Америка сохранит свой нейтралитет. Но если СССР окажется под угрозой германских, чисто империалистических, т. е. территориальных, стремлений, тогда должны будут вмешаться европейские государства, и Америка станет на их сторону»[239].
17 апреля 1941 г. Конгресс США странным образом конкретизировал эту позицию Рузвельта, приняв резолюцию, в которой однозначно было сказано, что если войну спровоцирует Советский Союз, то США встанут на сторону Германии[240]. Странность этой резолюции заключалась как в том, что руководство США прекрасно понимало, что СССР ни в коем случае не станет инициатором развязывания войны, так и в том, что при таком понимании она создавала ситуацию как бы связывания рук Москве в ее надеждах на установление союзнических отношений с США в случае нападения на СССР. Проще говоря, получилось нечто вроде предупреждения. Очевидно, и с этим обстоятельством также связаны те бесконечные призывы не поддаваться на провокации, на которые сетуют все исследователи, ссылаясь на военных и их воспоминания.
Однако от того, какую реально позицию заняли бы США, откровенно зависела и позиция Великобритании в случае нападения Германии на СССР. А вот здесь была неясность. Демонстративно уклонявшийся от каких бы то ни было попыток втянуть США в вооруженные разборки в Европе, Рузвельт, с одной стороны, пока милостиво предоставлял Великобритании возможность потихоньку тонуть как империи, но при помощи американского ленд-лиза. С другой — не слишком уж и торопился с формированием даже предпосылок будущих союзнических отношений в рамках антигитлеровской коалиции. Тем более с Советским Союзом. Хотя в то же время Рузвельт зарезервировал для СССР шанс на получение помощи по ленд-лизу.
Между тем с давних пор, как минимум с середины 30-х гг., основным игрокам на мировой арене было понятно, что в грядущей войне победа будет на стороне той коалиции, к которой примкнут США, но в которой будет также и СССР.
Зная и понимая все это, Великобритания совершенно отчаянными, на редкость дерзкими операциями своей многоопытной разведки и дипломатии, не гнушаясь даже наглой дезинформацией лично президента Рузвельта, пыталась вынудить Вашингтон поскорее влезть в войну на стороне «прабабушки». Но и нацистская Германия не менее отчаянно боролась за то, чтобы в свою очередь не допустить вмешательства в европейские разборки уже тогда экономически очень сильных США. Гитлер даже запретил абверу операции на территории США, дабы не давать никакого повода Вашингтону![241] А Великобритания в это же время руками своей разведки проводила весьма подлую по отношению к Вашингтону акцию, рассчитывая хорошенько взбеленить Америку против Германии. Суть операции заключалась в том, что-де Третий рейх якобы собрался устроить государственный переворот в Боливии, после успеха которого эта маленькая страна якобы должна была стать плацдармом прогерманского антиамериканизма в Западном полушарии и в том числе прекратить поставки стратегического сырья (вольфрама и других редких металлов) в США[242]. Проще говоря, Лондон едва ли не прямым текстом требовал от Вашингтона очередного раунда реализации столь любимой там пресловутой доктрины Монро, одновременно чуть ли не кувалдой стуча по самой болезненной «мозоли» США — Соединенные Штаты Америки с давних пор исключительно крайне болезненно воспринимают любые попытки любых государств похозяйничать на «заднем дворе» США, то есть в странах Латинской Америки.
При условии особой двойственности позиций наиболее влиятельных сил в США и Великобритании все эти круто замешанные интриги запросто могли кончиться реальным сговором между Великобританией и Германией, в том числе и при участии США, которые сообща могли бы повернуть оружие против СССР (России).
Надо отдать должное Сталину — он абсолютно четко и ясно видел эту проблему и ее сложность, тем более на фоне «миссии» Гесса. Есть трудно проверяемые данные о том, что выступая 24 мая 1941 г. на расширенном заседании с участием командования приграничных округов, Сталин заявил: «Обстановка обостряется с каждым днем. Очень похоже, что мы можем подвергнуться внезапному нападению со стороны фашистской Германии… От таких авантюристов, как гитлеровская клика, всего можно ожидать, тем более что нам известно, что нападение фашистской Германии на Советский Союз готовится при прямой поддержке монополистов США и Англии… Они надеются, что после взаимного истребления Германии и Советского Союза друг другом, сохранив свои вооруженные силы, станут безраздельно и спокойно господствовать в мире».
Перед Лондоном в то время во всей остроте стояла проблема — что делать? С одной стороны, по лондонскому разумению, вроде бы оно и неплохо, если Гитлер разделается с Советами, с Россией, но
