Огрехи в этот раз только по бумажной писанине, потому нотации читать неуместно, информирую, какие препараты подходят по сроку годности и потому их тратить желательно, попутно сетую, что хотя на складах всего и полно пока, но если не восстановить фармпромышленность – то как бы не пришлось через несколько лет собирать лечебные растения и вообще переходить на старые обычаи в медицине. Это – вспоминаю я одного сукина сына, попившего мне крови – глядишь будем в раны толченый лук и чеснок запихивать!

- Меня так лечили в деревне, когда я ногу пропорол – спокойно пожимает плечами старший в команде парамедиков.

Вот же черт! Любой, кто преподавал когда - либо знает, какое это неприятное дело, когда при приведении козырного высказывания вылезает такой вот умник и треножит на полном скаку.

- Но это же больно? – не нахожу ничего лучшего я.

- Очень. Зато заросло без гноя. Шрам, правда здоровый остался. Но я не балерина, мне шрамы на ноге не мешают – опять же очень спокойно говорит этот малый.

Черт, все впечатление пафосное сбил, гад. И ведь не по злобе, не пытаясь авторитет мой уконтропупить – просто поделился информацией. Но оставлять все так как оно получилось нельзя – потому как я – препод, а потому авторитет должон быть. Ничего в голову не приходит и ляпаю первое пришедшее на ум:

- Метод такого лечения – все же варварский и для тканей и так поврежденных не полезный. И пока я тут у вас преподаю – рекомендовать его не буду…

- Так я не о рекомендации. Вон вы раньше рассказывали, что в Средние века огнестрельную рану заливали для очищения от свинцового яда – кипящим маслом. И даже кто-то выживал после этого… - тут некоторых из ребят отчетливо передергивает. Мне же досадно немного, что этот парень меня и притопил и выручил. Киваю и говорю:

- Это именно так. И нам надо из разных способов выбирать наименее калечащие и самые результативные.

Уф! Удалось найти консенсус. Звонит Надя, спрашивает – когда дома буду – она как раз закончила дежурство в больнице. Черт, забыл ей сказать, что сегодня с парамедиками занятие. Одновременно в голову идея приходит. Сообщаю, что сижу ее жду. Прибегает мигом – умеет собираться, как солдат по тревоге. Но вместо того, чтобы ехать домой – везу немного в другое место. Черт, когда не нужно торговки на каждом шагу, а тут ни одной не видать…

- Паспорт у тебя при себе?

- Конечно – и смотрит удивленно.

О, есть! Выскакиваю из авто и покупаю у тетки все лилии, что стоят перед ней. (Или это лилейник? Все время их путаю). Под удивленным взглядом подруги выруливаю за город, останавливаюсь там, где пляжик. Странно, никого народу нету, песочек, вода плещется, небо голубое… Жаль шиповник отцвел, его тут до черта, было бы красивее.

Надя выжидательно смотрит на меня. Я вылезаю, подхватывая цветы, иду галантно открыть ей дверь, но не на ту нарвался – она успевает раньше выскользнуть из машины. Вручаю ей охапку лилий и по возможности торжественным голосом предлагаю выйти за меня замуж.

Как ни странно, она не говорит, чего – либо типа «Ну как долго ты тянул», ни «Наконец-то!» и даже «Нет» не говорит. Улыбается – и просто отвечает:

- Я согласна!

В ЗАГСе нас расписывают по короткому варианту – строго по деловому обряду военного времени: Согласен? – Да! – Согласна? – Да! Объявляю вас мужем и женой!

И торжественный ужин скромный, и первая брачная ночь проходит так же ритуально – мы оба знаем, что утром мне надо двигать на встречу с нашими соседями, век бы их не видеть. Но зато есть за чем возвращаться! Впрямую это не говорим, но многообещающе намекаем.

Посадка на корабли проходит спокойно и как-то не заметно для широких масс. И так же тихо отчаливаем. Роли расписаны. Командиры свои задачи знают.

Брысь и наша небольшенькая команда сидит на носу одного из корыт, оно самое малое из трех. Рядом какая-то артиллерийская дудка вроде как несерьезного калибра, потому ребята на нее посматривают с опаской – если начнется заваруха. Надо будет стремительно утечь из сектора обстрела, чтобы выхлопом не оглоушило.

Майор пользуется возможностью и проводит накачку перед боем. Его явно беспокоит, что молодежь как-то несерьезно относится к противнику – ну действительно какие-то дикие ополченцы и никому не известные бельгийцы. Головоногие уроды! Должен признаться, что и у меня такие мыслишки бродят. И потому приходится слушать высказываемое командиром:

- Тут такой нюанс - боевое братство и слаженность - это мощные штуки. И они не из ничего берутся. Воспитываются, причем долго. Среди военных всего мира, тех, которые более-менее настоящие, бытует уважение к правильным воякам, даже если они враги. Потому что это товар вовсе не дешёвый, на дороге не валяется. Иногда приходится ставить в пример своим какого-нибудь врага, потому что другого к случаю не нашлось. Те твари, на которых мы идем – отлично знают местность и сработались друг с другом. Их хорошо учили и неплохо вооружили. Условно союзная нам группа – тоже ни разу не понятна. Потому чем раньше вы выкинете из своих голов всякое шапкозакидательство – тем мне спокойнее.

И не ухмыляйтесь – Док, после экспедиции надо будет провести с молодежью допзанятие по способам транспортировки и эвакуации раненых. Вижу, что не очень понимают серьезность ситуации.

Киваю в ответ. Хотя мне кажется, что эта бравада наших мальчишек – от страха. Они не трусы. Вовсе не трусы. Но вот то, что ты делаем сейчас – оно подмораживает затылок. И хочется как-то это неприятное чувство скинуть.

- Да мы умеем – бурчит Ленька.

- Так это не обучать. Это – ума вставить. Это правильно, это даже полезно, а то считают придурки себя неприкасаемыми, а уж тем боле, когда не их тянут, что тяжело и уныло, а они сами кого-то - мы ж медики. Мы же недобитого тянем - и чо? Европейские всегда с радостью херачили медиков, и правильно делали – заявляет Енот.

Мне кажется, что он немного не о том толкует, я майора так понял, что мальчишкам надо напомнить, как тяжело выволакивать своего раненого и сколько сил это требует и как