Шрифт:
Закладка:
Рядом с «трофеями» лежала портативная видеокамера и около десятка карт памяти, аккуратно разложенных по датам. В камере уже стояла карта и был полный заряд. Видимо, Владимир Андреевич смотрел записи незадолго до смерти. От этой мысли по спине пробежал холодок.
Саня дрожащими пальцами включил воспроизведение на встроенном экране. Из динамика раздались душераздирающие крики, от которых волосы встали дыбом. Он поспешно убавил звук до минимума, озираясь на дверь — казалось, эти крики могли разбудить весь дом.
Но даже без звука содержимое записей потрясло его до глубины души. Из обрывков диалогов становилось ясно — Владимир Андреевич убивал без причины, просто ради удовольствия от мучений невинных людей. На его лице, мелькавшем в кадре, читалось извращенное наслаждение.
— Точно псих… — прошептал Саня, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
Он выключил камеру трясущимися руками. Внутри все кипело от ярости и отвращения. Хотя его альтер-эго в симуляциях тоже совершало ужасные поступки, но всегда с конкретной целью, например, ради денег. И даже если убивало, то делало это быстро, без пыток, без этого садистского упоения чужой болью.
Владимир Андреевич же пытал ради самих пыток. Он был настоящим психопатом, получавшим удовольствие от страданий других. Саня сжал кулаки так, что ногти впились в ладони даже через перчатки.
Продолжая осмотр, он заметил фотографию на двери самой дальней комнаты. Сердце пропустило удар — на ней была Юля Тихомирова. Ее детское лицо смотрело прямо в камеру, и от этого взгляда у Сани перехватило дыхание.
Он толкнул дверь, которая открылась с тихим зловещим скрипом. Все стены были увешаны фотографиями Юли. Но в отличие от жутких снимков других жертв, здесь Юля просто выглядела грустной, потерянной, словно птица с подрезанными крыльями. В ее глазах больше не было той детской радости, которую он помнил. Очевидно, все снимки были сделаны тайком после смерти ее родителей.
На покрытом пылью столе лежали папка с документами и потрепанная черная записная книжка. В папке Саня обнаружил материалы расследования убийства родителей Юли, пожелтевшие газетные вырезки, ее табели успеваемости и выцветшие грамоты. Каждый документ был аккуратно подшит, словно часть извращенного дневника.
С каждой новой страницей, с каждой фотографией становилось все более очевидно — Юля должна была стать последним шедевром Владимира Андреевича, его главным «произведением искусства».
Записная книжка оказалась дневником, раскрывающим его истинное лицо:
[1986 год, 3 марта] Сегодня я впервые убил…
[2000 год, 15 августа] Сегодня я убил супружескую пару. Я запер их в разных комнатах и сказал жене, что если она отдастся мне, я отпущу ее мужа. Она поверила… Ха-ха-ха!
[2002 год, 12 мая] Сегодня снова убил супружескую пару. Они так любили друг друга, жена даже сама отдалась мне ради мужа, но я все равно на ее глазах вырезал из него куски плоти…
[2003 год, 3 сентября] Сегодня я притворился, что у меня сердечный приступ, одна девушка остановилась помочь. Я попросил ее проводить меня домой. Какие же наивные нынче девушки… хе-хе-хе…
Саня не стал читать все описания убийств и перелистнул в конец, ища записи о Юле:
[2004 год, 2 июля] Я проник в один дом и убил супружескую пару. Когда я собирался уходить, заметил, что под кроватью прячется ребенок. Я хотел убить ее, но слушая ее плач, испытал невероятное наслаждение, поэтому изменил свои планы…
[2004 год, 3 июля] Я встретился с Юлей. Благодаря моему статусу она даже не заподозрила моих истинных намерений…
[2005 год, 15 апреля] Сегодня Юля сказала, что считает меня самым надежным человеком в ее жизни. Мой план сработал. Я смотрел на нее, слушал ее рассказы о счастливых моментах с родителями, о том, что она не верит, что они были такими людьми. Я наслаждался ее болью. Она станет моим финальным шедевром — я подожду ее 18-летия и убью ее с величайшей церемонией…
Я не могу дождаться момента, когда она узнает правду. Ее лицо, искаженное болью и страданием, доставит мне невероятное удовольствие. Это будет величайшее произведение всей моей жизни.
На этом дневник обрывался. Последняя запись была сделана неровным, дрожащим почерком — видимо, Владимир Андреевич не успел осуществить свой жуткий план перед смертью.
В воздухе висел тяжелый запах пыли и чего-то еще, неуловимо тревожного. Саня погрузился в размышления, машинально поглаживая корешок дневника. Этот психопат-убийца уже мертв, его тело давно истлело в земле, но почему Юля все равно не может избежать смерти? В этом крылась какая-то мрачная загадка.
Каждый раз примерно через две недели после обнаружения тайного убежища убийцы появлялись новости о смерти Юли… Какая здесь связь? Словно какой-то зловещий механизм запускался после того, как кто-то находил это место.
Кто же на самом деле убивает Юлю? От этой мысли по спине пробежал холодок. Что-то важное ускользало от его внимания, какая-то деталь, способная связать все воедино.
Саня осветил фонариком темную комнату, луч света заметался по стенам, выхватывая из мрака то одну, то другую фотографию Юли. Где-то здесь должна быть разгадка. Он стиснул зубы и продолжил поиски, чувствуя, как время неумолимо утекает сквозь пальцы.
Глава 34
Подмена улик
Луч фонарика медленно скользил по комнате, словно щуп хирурга, исследующий больной организм. Саня методично осматривал каждый сантиметр пространства — облупленные стены, растрескавшийся потолок, истертый пол. Внезапно свет выхватил из душной темноты какую-то бесформенную груду в дальнем углу.
— Что это там? — пробормотал он севшим голосом, чувствуя, как по спине пробежал холодок.
Подойдя ближе и направив дрожащий луч фонаря на предметы, Саня разглядел аккуратно сложенную постель в выцветшем защитном чехле. Он присел на корточки и осторожно развернул чехол — ткань была сильно потрепана, края истерлись от долгого использования. Постельное белье, хоть и выглядело
