— А, Ретиф-Тик! Удар по грудной клетке ускоряет метаморфозу! Вылез из куколки как раз вовремя!

— Оо-Плиф! — завопил Ретиф. — Что вы тут делаете?

— Следовал за вами, чтобы предупредить, дорогой друг! Не хотел, чтобы вы встретились с богами в такой Мерзкой компании, как толпа пятиглазых! Теперь на болото, на праздник!

Внизу залитая огнями факелов поверхность болота быстро приближалась. Мисс Брассуэлл пыталась замедлить падение и наконец упала в объятия к Ретифу, в тот момент, когда вертолет с изрядным всплеском плюхнулся в грязь на краю болота. Вокруг появились разрисованные лица йолканцев.

— Добро пожаловать, чужестранцы! — слышались голоса. — Как раз вовремя к началу веселья!

VII

Барншайнгл стонал, сжимая руками голову.

— Что я здесь делаю, по пояс в грязи? — требовательно спросил он. — Где Мэгнан? Что случилось с этим парнем, Фиссом?

— Мистер Мэгнан скоро появится, по словам мисс Брассуэлл. Вы ударились головой.

— Ударился головой? Мне кажется, я припоминаю… Кто-то, барахтаясь, приблизился к ним, задыхаясь и размахивая тощими, измазанными в грязи руками.

— Мистер министр! Эти примитивные существа утащили меня прямо с улицы!

— Мне казалось, что вы не намеревались покидать Консульство, — заметил Ретиф.

— Я просто проводил переговоры, — раздраженно ответил Мэгнан. — Что вы здесь делаете, Ретиф… и мисс Брассуэлл!

— О чем же вы вели переговоры? О личных апартаментах под пентхаузом посла?

— Ч… что случилось? — взорвался Барншайнгл. — Куда делся храм? — он уставился на пылающую кучу, обозначавшую место обрушившихся башен.

— Похоже, что он… э-э… предложен в жертву местным божествам, — заметил Мэгнан. — Похоже, что это традиция.

— И все эти мерзкие пучеглазики вместе с ним, — добавила мисс Брассуэлл.

— Послушайте, мисс Брассуэлл! Я вынужден просить вас не пользоваться эпитетами, указывающими на расовую принадлежность!

— Действительно, очень жаль эти башни; они были ужасно красивые.

Заговорил Оо-Плиф, сидевший подобно огромному насекомому на ближайшем древовидном папоротнике:

— С этим все в порядке. Вторичное использование стекла. Делаем много чаш и горшков из фрагментов.

— Но как насчет всех этих гроаков, перемешанных с осколками?

— Примеси дают превосходные цвета, — заверил ее Оо-Плиф.

— Моя челюсть, — проскрежетал Барншайнгл. — Как так получилось, что я упал и ударился челюстью?

— Ретиф-Тик прибыл очень вовремя, чтобы выдернуть вас из жертвенной кучи. Вероятно, ушибли челюсть в процессе.

— А что вообще вы там делали, мистер министр? — задохнулся Мэгнан. — Вас могли убить.

— Ну как же, меня туда перенесли гроаки. Совершенно против моей воли, разумеется. Я как раз подзуживал их, чтобы вызвать на крайние меры, когда появились вы, Ретиф. После этого мои воспоминания становятся несколько смутными.

— Эти удары по голове часто приводят к тому, что человек забывает что-то из того, что с ним происходило, — заметил Ретиф. — Могу поспорить, что вы ничего не помните из того, что было сказано, начиная с того момента, когда они сняли вас с этой несчастной горы.

— Не помню? Почему же, я прекрасно помню, что…

— Возможно, что и Оо-Плиф забыл кое-что из того, что он слышал — насчет пентхаузов и акций с золотым обрезом, — продолжал Ретиф. — Может быть, это связано с тем возбуждением, которое вызвало ваше заявление о том, что Йолк будет получать большие транспорты с мелким серым кремниевым песком из Гроака, подходящим для изготовления стекла, через ДКЗ.

— Заявление? — Барншайнгл сглотнул.

— То, которое вы собираетесь сделать завтра, — очень мягко предложил Ретиф.

— А… то, — слабым голосом проговорил министр.

— Пора переходить к следующей фазе празднования, — объявил Оо-Плиф со своего насеста.

— Как прелестно, — заметил Мэгнан, — Идемте, мистер министр.

— Не вам, Мэгнан-Тик, и не_Барншайнглу-Тик-Тик, — заметил Оо-Плиф, — Обряды спаривания — не для пожилых трутней. Вам назначено уютное пребывание в дереве с колючками в порядке церемониального покаяния за безрассудства юности.

— А как насчет нас? — чуть дыша, спросила мисс Брассуэлл.

— О, вам пора заняться безрассудствами юности, чтобы было потом в чем раскаиваться!

— Вы сказали… обряд спаривания. Не означает ли это?..

— Фестиваль Вум просто обеспечивает время, место и партнера противоположного пола, — ответил Оо-Плиф. — Насчет остального решать вам!

Плетеная страна чудес

I

Генеральный консул Мэгнан схватился за свой мешковатый зеленый бархатный берет, чтобы его не сдуло потоком воздуха от лопастей ожидающего вертолета, и подозвал к себе Ретифа.

— Буду с вами откровенным, Ретиф, — проговорил он. — Я совсем не радуюсь тому, что оставляю вас здесь в качестве заместителя шефа под начальством старшего начальника-гроака. Такая комбинация непредсказуемых факторов — это прямая дорога к катастрофе.

— Я ни разу не слышал о катастрофах, которые ждут приглашения, когда речь идет о наших гроакских коллегах, — заметил Ретиф.

— Предоставление прав гражданина Земли гроаку — само по себе неправильно, — продолжал Мэгнан. — Но давать ему пост в Корпусе — просто глупость.

— Не стоит недооценивать парней из штаба, — весело заметил Ретиф. — Может быть, это просто первый шаг в хитроумной схеме захватить Гроа.

— Ерунда! Никто в штабе не станет портить себе послужной список из-за того, что склоняется к подобной политике… — Мэгнан, казалось, задумался. — Кроме того, что такое есть у гроаков, что нужно было бы нам?

— Их твердолобое нахальство было бы ценным приобретением — но я боюсь, что такая неощутимая вещь победит даже самую хитроумную дипломатию.

Мэгнан надул губы.

— Берегитесь, Ретиф. Если что-нибудь пойдет не так, то всю ответственность я возложу на вас.

Старший дипломат повернулся к остальным сотрудникам дипломатического корпуса, ожидавшим неподалеку, прошел вдоль их ряда, дожимая руки, и забрался в вертолет. Тот поднялся и, выделяясь на фоне облаков цвета киновари, плавающих в светло-фиолетовом небе, направился на восток. За спиной Ретифа голос одного из сотрудников Посольства поднялся до визгливого лая:

— Не хочу корзинку! Не надо бус! Хочу тяжелый металл, ты, тупоголовый идиот!

Ретиф обернулся. Коротконогий абориген с длинным торсом, обернутым жестким лимонно-зеленым одеянием, стоял, опустив плечи перед атташе по коммерции, сгибаясь под тяжестью корзин, искусно украшенных бусинами.

— Не хотите? — спросил пун голосом, который, казалось, бренчал у него в груди. — Совсем же дешево…

— Никому они не нужны! Сколько раз тебе еще это повторять, ты, пучеглазый…

Закрывавшая узкий дверной проем портьера шевельнулась; оттуда выглянул гроак, одетый в красно-коричневую рубашку, цветастые шорты и серебристые носки на веретенообразных ногах.

— Мистер Уимпертон, — проговорил он слабым голосом. — Я вынужден просить вас воздержаться от того, чтобы поносить аборигенов так громко. У меня ужасная головная боль.

Пол приподнялся, скрипнув, и затем снова мягко опустился. Прижав ладонь к животу, гроак схватился за косяк двери. Гроака звали Дуле. Он был новичком на своем посту — и в своем гражданстве тоже.

— Ух ты, превосходно, —