— Ого-онь! — рявкнул Егоров, выжимая спусковой крючок. Сто двадцать стволов ударили слаженным раскатистым залпом. «Ба-ах! Ба-ах!» — ударили ближней картечью единороги, и рой мелких пуль с визгом влетел в самый центр конницы.

— Огонь россыпью! — раздалась новая команда. Теперь каждый старался побыстрее перезарядить своё оружие. Беслы, невзирая на потери, рвались вперёд. Первые ряды, вздыбив воду в реке, перемахнули мелководье и поплыли вперёд. Каждый воин держался за гриву своего коня, готовясь на него вскочить, как только его ноги коснутся дна. «Бах! Бах! Бах!» — неслись выстрелы с берега. Лёшка уже проталкивал третью пулю в ствол штуцера. Ба-ах! Ба-ах! Россыпь картечного свинца вспучила воду и подняла фонтанчики брызг на реке.

— Ку-урт! Васька! Снимите вон того! Глядите, вон он, в чёрной шапке, у знамени! — крикнул Лешка, указывая цель своим лучшим снайперам. В отдалении, шагах в четырёхсот от реки, потрясал саблей и гнал своих воинов на русские пули тот самый величественный командир в чёрно-дымчатом волчьем малахае и в обшитом золотом халате.

Немец махнул рукой, показывая, что он всё понял. Афанасьев выставил перед ним на сошки «весло» и сам сорвал со спины свой новенький охотничий итальянский штуцер. Бах! Хлопнуло «весло». Бах! Выстрелил в дальнюю цель Васька. Командир беслы взмахнул рукой и рухнул под копыта коня. Байрактеру пуля, как видно, попала в руку, и знамя отбросило далеко в сторону, а сам он пригнулся к лошадиной шее. Возле выпавшего на землю командира тут же образовалась небольшая толпа из ближайшей свиты и из охранной полусотни. Предводителя алая подняли под руки и бегом понесли с поля боя.

Штуцер был заряжен, и Лёшка выбрал для него цель. Первый преодолевший реку всадник уже влетел в седло и вырвал из ножен саблю. Поднимая брызги, за ним выскакивали на берег ещё около десятка. Бах! Конника сбило вниз, но на его месте уже был другой. Беслы преодолели водную преграду, до русских им было шагов тридцать, не более.

— Гренады к бою! Огонь! — крикнул Алексей, сам раздувая дымящийся трут. Первая гренада на длинной удобной ручке ушла к цели. За ней от стрелковой цепи летела вторая, третья, четвёртая… «Бах! Бах! Бах!» — выскакивающую из воды кавалерию на берегу встретили разрывы. Но этот поток конницы даже они теперь уже не могли остановить.

— В каре бего-ом! — заорал Лёшка и сам понёсся к орудиям. Наступала последняя и самая опасная часть этого боя. Если беслы сейчас сломают, сомнут их монолитный пехотный строй, то потом они посекут саблями всю роту и всю орудийную прислугу. Тут уже надежда была только лишь на твёрдость боевого порядка и на штыки. — Гренадами, пистолями бить! — рявкнул Алексей, закидывая свою последнюю гранату в самый центр выскакивающей на берег кавалерии. «Бабах! Бабах! Бабах!» — разрывы метательных снарядов продолжали убивать и калечить как лошадей, так и их всадников. На береговом скате бились в агонии десятки трупов людей и животных. Кровь потоком вливалась в реку, окрашивая её в красный цвет, но всё новые и новые десятки выскакивали на берег, вбивая лежащих на нём в черно-красную кашу.

Двадцать шагов на двадцать, квадрат каре из плотно сбитых двойными шеренгами порядков принял на штыки первые два десятка всадников. Такое пехотное строение представляло собой идеальную конструкцию для защиты от конницы. Главным было удержать её возле себя хотя бы немного и дождаться флангового удара эскадрона гусар. Они ввиду своей малочисленности должны были бить только лишь в самый удачный момент, с майором это было обговорено заранее. Но до него егерям нужно было ещё дожить!

— Раз, два! Раз, два! Присесть! Укол! — Лёшка своим кинжалообразным штыком распорол бедро наскакивающему на него беслы и еле успел пригнуться. Сабля чиркнула по самому верху егерского картуза, рассекая его.

Хэк! Хлебников Славка вонзил свой штык во врага, добивая. Лёшка воспользовался паузой, пока конь выносил вбок убитого, вырвал пистоль из кобуры и выстрелил в того, что сейчас наскакивал на Макарыча. Ших! Молодой резкий конник выскочил сбоку и срубил солдатика их четвёртого плутонга, что только пару месяцев назад влился в роту. Сразу двое беслы вклинились в образовавшийся разрыв, а за ним, размахивая саблями, готовились ворваться в центр каре ещё несколько.

— Убью-ю! А-а-а-а! — от пушек с медвежьим рёвом вылетел фейерверкер Степанов и длинным орудийным банником, словно бы оглоблей, влупил с ходу по лошади, а потом по её всаднику и снова по лошади. Конь с разбитой мордой тонко взвизгнул и отпрянул резко назад, выталкивая своим крупом тех, кто в это время шёл за ним. Фейерверкер, словно былинный богатырь, не переставая, молотил перед собой. Из-за спины артиллериста выскочил корсиканец Лоренцо и проткнул шпагой всадника. С боков дружно заработали штыками егеря и заткнули образовавшуюся брешь, а своего убитого и двух раненых выволокли в центр квадрата к орудиям.

В мелькании лошадей и всадников в чёрном вдруг что-то «зацепилось» за Лёшкин глаз.

— Фарханг! Иди сюда, у меня тут два волчьих хвоста в кармане! Ещё один нужен! — выкрикнул Лешка, опознав среди врагов своего личного кровника.

В это время, оставив десятки тел возле каре егерей, так и не сумев их сломить, беслы начали обтекать это пехотное построение по флангам и выходить с берега на равнину.

Ну, вот теперь было уже самое время!

От рощи с криком «ура!» во фланг им врубился трёхсотенный эскадрон гусар. Оставшиеся без управления, потерявшие более сотни своих воинов при переправе и на берегу и уже надломленные жестоким боем беслы не выдержали этого стремительного удара и начали поворачивать коней. Фарханг, остановив своего, развернул его боком и, выхватив пистоль из-за пояса, почти не целясь, выжал спусковой крючок. «Бум!» — пуля влупила в бедро стоявшему рядом с Егоровым Лёньке. Беслы мотнул от досады головой, оскалился и пришпорил коня. Нет, он не понёсся, как многие его товарищи, обратно к броду. Зачем ему быть там мишенью? Всадник стремительно нёсся вдоль реки в сторону Дуная.

Пуля в стволе, добить её до заряда! Курок на боевом взводе! Целик на дальний бой! Выровнять дыхание! Совместить целик с мушкой! Упреждение! Ещё два корпуса! Выжима-аем плавно крючок! Бах! Фигурка всадника в трёх сотнях шагов от стрелка дёрнулась и упала на шею коня.

— Попали, вашбродь, попали! — загомонили стрелки. Ещё пара егерей выстрелила вслед этому «чёрному сотнику», и он скрылся из вида за речным поворотом.

— Ушёл, — покачал головой Егоров. — С пулей в спине, но ушёл! Пока такого с коня не собьешь, его взять никак не получится! Всем осмотреться и перезарядить всё оружие! Раненых обиходить!

Битва ещё не закончилась, на поле боя гремели выстрелы, слышалось «ура» и раздавались крики турок. Опрокинутые османы проявляли удивительную для них стойкость. При каждой возможности они прекращали своё бегство, снова принимали боевой порядок и пытались остановить атакующих их русских. Александр Васильевич сам лично в авангарде пехотных полков возглавил преследование. Он всё время находился в первых рядах, и всякий раз его солдаты сбивали османов с занятых ими позиций. Главную роль в преследовании сыграли венгерские гусары фон Розена и казаки, с которыми следовали пехотные застрельщики, а также два лёгких полевых орудия на конной тяге. «Сим образом, — рапортовал Суворов, — гоним был неприятель до тридцати вёрст, пехоту свою оставляя за собой острию меча». Преследование турок не завершилось и ночью. В темноте командующий с основными силами пехоты ушёл к Гирсову, но его конница продолжала рубить бегущих до следующего вечера.