— Наверное? — поднял брови Филипп. Он-то как раз понимал, что той крови, что приносят вампиру, должно быть недостаточно, но все же сделал вид, что его это удивило.

— Да мне достаточно… Быть может клыки чуть ломят, но я уже привык, если честно. — Напоминание возобновило боль в зубах, и Уильям судорожно втянул аромат, который доносился из кувшина. Похоже, кровь была еще теплой.

— Хорошо. Можешь не обманывать меня, я вижу, ты голоден. Пей, не жди, пока я уйду.

Уильям кивнул и неспешно, сдерживая желание прыгнуть к полному сосуду, подобно зверю, встал и налил в бокал кровь.

— А то, что ты не можешь уснуть — это как раз нормально. Старейшины не спят, а лишь дремлют.

Он с интересом смотрел на рыбака, который старался не показывать свой голод и пил нарочито медленно, но все же его выдавали слегка трясущиеся руки, как у изможденного долгой жаждой человека, которому дали стакан воды. Уильям в три приема осушил кувшин и вернулся на место, вытер уголки губ большим пальцем.

— Я хотел у тебя кое-что спросить, — наконец, произнес Филипп и развернул скрученный и плотный желтый лист бумаги, на котором пером было что-то нарисовано. — Присмотрись к этому изображению. Такая цепь висела на шее Зостры в день ярмарки?

Вампир всмотрелся, потом стал вспоминать и через полминуты мотнул головой.

— Не совсем, господин.

— Как же выглядела та? — вкрадчиво спросил Филипп.

— На этом рисунке змея одна, и она свернулась в клубок и пожрала свой хвост. А та цепь была с двумя змеями, они обвивались вокруг друг друга по всей длине украшения, а внизу их головы и хвосты соединялись в витиеватый узел.

— Вот так? — еще раз спросил граф и перевернул лист бумаги. На другой стороне тоже было нарисовано украшение, точь-в-точь подходящее под описание.

— Да, это, — неловко произнес Уильям, потом задумался и внимательно посмотрел на графа. — Вы думаете, что я лгу и проверяете меня?

«Догадливый», — промелькнуло в голове у графа.

— Проверяю, Уильям, проверяю. Тот Зостра Ра'Шас оказался не простым человеком, а магом, влиятельным и могущественным, так что я пытаюсь найти о нем информацию. Мне крайне любопытно, что же он забыл в землях Офурта.

Рыбак развел руками и невесело произнес.

— Как говорил мой старый учитель: «Мы, бедные люди, рождаемся уже мертвыми. Ничего не знаем, никто о нас не знает, ничего не решаем. Тихо живем, тихо умираем». Так что я не знаю, кому я мог понадобиться, когда был обычным рыбаком.

— Мудрые слова… Увы, но это правда, мелкий люд в общей своей массе безлик и сер. Я бы поспорил с твоим заявлением, что ты обычный рыбак. Впрочем, ладно… Уильям, у тебя есть какие-нибудь вопросы ко мне? Я отложил свои дела и готов все время до обеда посвятить ответам.

Уильям приободрился, расправил плечи и радостно закивал — в его глазах зажегся огонь любопытства. Граф, увидев такое воодушевление, начал сомневаться, уж не до вечера ли нужно было отложить все дела.

— Вы можете объяснить, что такого в этом даре Гиффарда?

— Хорошо, давай начнем с этого. Как думаешь, сколько мне лет?

Молодой рыбак опешил от такого заданного в лоб вопроса, который, как ему показалось, не имел никакого отношения к дару Гиффарда. Он посмотрел на статного пожилого мужчину с правильными чертами лица, на его белоснежные седые волосы, темные брови, на сеточку морщин вокруг глаз, которая, впрочем, совсем не смягчала взгляд.

— Может быть около пятидесяти или шестидесяти.

— А если я тебе скажу, что мне четыреста семьдесят восемь лет?

— Разве же столько живут? — охнул Уильям.

— По меркам Старейшин я считаюсь очень молодым вампиром. В Йефасе и в Альбаосе, а также в некоторых других землях, например, живут Старейшины возрастом полторы тысячи лет.

— То есть Старейшины бессмертны? — не верил своим ушам, как и глазам, Уильям.

— Верно. А еще у нас хорошая регенерация, Гиффард не соврал, когда сказал, что пару месяцев — и у него отросло бы все заново. Да и по себе ты видишь, как живо затягиваются твои раны.

— А если голову отрубить?

— Сразу с практической точки зрения к вопросу подходишь, — граф весело посмотрел на удивленного рыбака. — Голову отращивать чуть дольше, полгода-год, зависит от силы Старейшины.

— А если сжечь тело и развеять пепел?

Граф поднял брови и снова взглянул на пытливого собеседника, который задавал такие каверзные вопросы в попытке узнать правду.

— Мы плохо горим, поэтому нам не страшны ни огонь, ни всякие пироманты… Как, впрочем, плохо восприимчивы и к магии. Теперь ты понимаешь, зачем за тобой гонялся Бартлет?

— Да. Выходит, что это дар вечной жизни.

— Правильно.

— В Офурте говорят, что над нами царствует человек, продавший демонам душу. Даже летоисчисление в графстве ведется с начала его правления. Значит, Райгар — Старейшина?

— Да.

— Но зачем ему понадобился я?

— Эта история уходит корнями далеко в прошлое, — вздохнул граф. — Райгаром руководила ненависть к роду Гиффарда. Как, впрочем, и к моему. — Филипп поудобнее сел, облокотившись о спинку стула, и начал рассказывать.

— Как ты наверняка заметил, мой род имеет фамильные приставки «фон де». Это говорит о древности Тастемара и о нашей принадлежности к аристократии, а также о том, что мы получили власть и право управлять этими землями от самого короля. Несколько сотен лет назад Офуртом правил представитель одного из таких же древних семей, Саббас фон де Артерус. Не могу сказать, что при нем Офурт процветал, но печальной славы земель вурдалаков точно не было. Наши дома, фон де Тастемара, фон де Аверин и фон де Артерус очень тесно общались многими поколениями. Саббас был славным мужчиной, несмотря на свой почтительный возраст в девятьсот лет, он смог сохранить человечность и даже некоторую сердечность.

Почти триста лет назад ему под ворота замка подкинули корзину из-под рыбы, в которой лежало дитя вампиров — мальчик грудного возраста. Саббас решил воспитать его, но юноша рос слабым, чахлым, даже несмотря на то, что пил человеческую кровь. Не сказать, чтобы он обладал выдающимся умом, скорее наоборот, но некоторое обаяние всё же имелось. Да и в целом неплохой он был, разве что очень слабохарактерный и простодушный. Старик полюбил Мараули — так он назвал этого мальчика, в честь маленькой птицы, обитающей в ваших лесах.

А в тридцать шесть лет у парня, который выглядел тогда на девятнадцать, случился приступ Кровянки. Кровянка — это отравление кровью очень больного человека. Вампиры стараются не выпивать лишайных, чумных и прочих, иначе грязная кровь просто заразит тело и оно может не излечиться. Так случилось и с Мараули — юноша стал угасать не по дням, а по часам, его тело покрылось язвами, а желудок разъело ядом. Он уже был на смертном одре, когда Саббас решил спасти его, передав ему кровь посредством обряда. Так же, как это сделал с тобой Гиффард, когда исцелил твои раны.