песенку. Это была странная колыбельная. Глаза в глаза с Фростом, который, чуть затаив дыхание, слушал меня. Но песня закончилась, сын давно уже уснул, а мы не двигались, всё смотрели и не могли отвести глаза.

— Можешь не скрываться больше. Приходи к нему днём. Только погремушку забирай, от греха подальше, — посмеялась я, разрезая тишину.

— Спасибо, — проговорил Фрост, потирая лоб. — Я запомню.

Мы вместе вышли из комнаты и даже прошли немного вместе. Было неловко. Я остановилась у своих дверей, не зная, что сказать.

— Спокойной ночи, — отвесил лёгкий поклон Фрост, не разрывая при этом взгляда.

— Спокойной ночи, — прошептала я. Больше ничего сказать не успела. За спиной открылась дверь, за которой стоял полуобнажённый Ифор. Я лишь прикрыла глаза от досады, видя каменеющее лицо Фроста. Хоть головой об стену бейся!

Фрост изменил график своих посещений Нолана. Так что я не могла его застать очень долго (за это время Ифор ещё раз успел куда-то съездить по очень важным, но тайным делам). Даже на день его рождения Фрост сбежал. А на следующий день Нолан осчастливил нас первыми шагами. Мы с Милоном пришли поиграть с сыном. Строили башню из кубиков. Сын пополз за одним из кубиков, что отлетел подальше, взял его в крепкую ладошку, а потом поднялся и пошёл. Мы замерли, боясь спугнуть. А этот малый сделал три шага вперёд, поставил кубик на башню и с чувством выполненного долга плюхнулся на попу. Сколько эмоций у нас было по этому поводу — отдельная песня. Интересно, что именно в этот момент к Нолану в комнату заглянул и Фрост, на котором я и повисла.

— Что случилось? — сначала напрягся он, а потом, сообразив, что мы безумно радостные, тоже улыбнулся.

— Он пошёл, — закричал Милон и тоже обнял Фроста.

— Па, — поднялся Нолан, но не пошёл, а просто постоял и снова сел.

— Молодец, — произнёс Фрост. Милон давно уже отлепился, а я решила воспользоваться моментом и чмокнула Фроста в щёку.

— А у нас для тебя есть новость, — сказал Милон, успокоившись. — Правда?

Фрост от его вопроса немного посмурнел, но выдавил улыбку.

— Да, — кивнул он. — Только не здесь.

Как-то очень быстро мы засобирались и направились в кабинет Фроста. Туда же пришёл и Ифор, по одному виду которого я поняла: волнуется.

— Что случилось? — вырвалось из меня раньше, чем я успела это осознать. Что-то волнительно мне было.

— Ничего страшного, — улыбнулся Милон.

— Присядь, — посоветовал Фрост, улыбаясь, но глаза были грустными. — Рассказывай. Твоя же была идея, — обратился он к Милону.

— Хорошо. Элен, помнишь, как собирался обойти закон герцог Дюранец? — спросил он, а у меня ком в горле встал. — Так вот. Почти две сотни лет назад один из принцев Икерии влюбился в простую девушку, которая никак не могла стать его женой. Тогда он инсценировал нападение рабов в далёкой провинции. Его объявили убитым, а поскольку провинция довольно далеко, погребение произошло не в столице и без присутствия королевской четы. Так принц смог скрыться в наших землях под новым именем, жениться на любимой девушке, хоть и были они вынуждены взять второго мужа. Семья была счастливой, произвела на свет шестерых сыновей, из которых до зрелого возраста выросли только трое. Двое из них женились на одной девушке, один остался холостым. Так и умер одиноким. А эти двое произвели на свет двух сыновей и дочку.

Я не совсем понимала, к чему они мне это рассказывают, но внимательно слушала. При местных брачных законах запутаться в родстве — плёвое дело.

— Сотню лет назад на принцев Анузы в очередном путешествии напали. Их жена по каким-то неопределённым причинам была с ними. Случилось это недалеко от столицы. Их супруга была на восьмом месяце беременности. Как так получилось, что новорожденного в бандитском лагере приняли за мёртвого, никто не может объяснить, но факт. Захваченного принца и его только что родившую супругу освободили, всех бандитов казнили, а новорожденного только спустя несколько дней нашла знахарка. Она его и выходила, и вырастила, не зная о том, кого, собственно, растит. Она вообще собирала потерянных и осиротевших мальчишек, которые разбрелись после её смерти по сёлам и весям, но друг о друге не забывали. Мальчик тот вырос, женился на внучке бежавшего из Икерии принца, но перед рождением единственного сына он отправился к названому брату и сгинул с ним. Единственного сына вырастил его сомуж.

Я всё выслушала, но суть до меня не доходила.

— Мы послали дознавателей и выяснили родословную Ифора, — намекнул Милон. Я же прокручивала в голове рассказанную историю, взгляды Милона на Ифора. Последний переминался с ноги на ногу, в ожидании смотря на меня. А я чувствовала себя тугодумкой. Что они пытаются мне сказать?

— Ты знаешь, как родился Ифор? — подтолкнул меня Фрост.

— Конечно, — возмутилась я. — Он родился чуть раньше срока, потому что мать распереживалась из-за смерти одного из мужей… — Я ошарашенно взглянула на последнего. — Ифор!

— Да. Оказывается, это всё обо мне, — улыбнулся он.

— Ты потомок правителей Икерии и Анузы? — выдохнула я шокированно.

— Получается, — пожал он плечами.

— Дело в том, что родство в королевских семьях можно проверить с помощью специального родового артефакта, — начал Милон. — И оба артефакта — и в Анузе, и в Икерии — подтвердили его родство.

— И?

— Он представитель королевской крови, — как-то слишком уж напряжённо произнёс Фрост. А до меня так и не доходило.

— Он имеет полное право стать мужем королевы, — с особой интонацией добавил Милон. Я же не отводила взгляда от Ифора. На мои глаза наворачивались слёзы.

— Тебя теперь насильно женят? — разрыдалась я, бросаясь ему на грудь. И мне было не известно о растерянных переглядываниях мужчин.

— Лена, я могу стать твоим мужем на вполне законных основаниях. Только если ты этого хочешь, — произнёс Ифор, когда моя истерика достигла пика и я стала икать.

— Я не знаю, как без тебя жить. Я была бы безумно счастлива, если бы была хоть малейшая возможность стать твоей женой, — сквозь икание смогла выдавить я.

И только возникшая тишина заставила мой мозг наконец-то заработать. Икота куда-то делась. Глаза распахнулись до небывалых размеров. Я осмотрела всех