фото наших родителей, изображения Тесс и меня в детстве, наши свадебные фотографии и целый парад портретов Эдварда. Я поправил рамки и в тот же миг услышал, как у кухонной двери что-то лязгнуло.

— Эй, кто там? — прокричал я, бросился в кухню и в последний момент успел заметить, как чья-то маленькая спина протиснулась между дверью и косяком. Я выскочил наружу, в холодную, темную ночь и разглядел три фигурки, метнувшиеся через поляну к лесу. Я крикнул, чтобы они остановились, но, естественно, воришки меня не послушались. В кухне был полный бардак, пропали консервы, сахар и маленькая кастрюля. По полу была рассыпана мука. Тесс зажгла во всем доме свет и спустилась вниз. Ужаснувшись разгрому, она тут же принялась за уборку, вытолкав меня из кухни. Я вернулся в гостиную, чтобы проверить, не пропало ли еще чего. Телевизор, стереосистема и другие ценные вещи — все оказалось на месте. Странно. Видимо, к нам залезла банда каких-то голодных воришек.

Мой взгляд упал на стену с фотографиями, и я подошел поближе и стал — в который уже раз! — их рассматривать. Тесс вдень свадьбы. Сержант Уильям Дэй в военной форме строго прищурился. Руфь Дэй, сама еще почти ребенок, с гордостью и любовью смотрит на своего новорожденного сына. В следующей рамке — опять я, но здесь мне уже лет пять. Хотя, конечно же, это еще не я… И тут только до меня дошло, кто и зачем приходил в наш дом.

Подошла Тесс, положила руку мне на плечо:

— Пропало что-нибудь? Давай вызовем полицию.

Я не смог ответить, потому что мое сердце бешено заколотилось, страх приковал меня к месту. Мы не проверили, что с нашим сыном. Я ринулся наверх в его комнату. Он мирно спал, свернувшись калачиком. Глядя на его невинное лицо, я вдруг понял, на кого он похож. Мальчик, которого я до сих пор вижу в своих кошмарах. Мальчик за пианино.

Глава 30

Я сунул записку в книгу и бросился искать Крапинку. В панике забыв про всякую логику, я выскочил на газон перед библиотекой в надежде, что она еще не ушла слишком далеко. Но снег сменился проливным дождем, который напрочь уничтожил все следы. Улицы пока пустовали, но уже рассвело, и скоро на них появятся проснувшиеся люди. Мне на это было наплевать, я метался по городу, надеясь, что каким-нибудь чудом наткнусь на Крапинку. Из-за поворота вывернул автомобиль и остановился рядом со мной. Окно опустилось, и из машины выглянула женщина:

— Тебя подвезти? Так и замерзнуть недолго.

Хорошо, что я вовремя вспомнил, что нужно отвечать человеческим голосом.

— Нет, мэм, спасибо. Я почти дома.

— Не называй меня «мэм», — откликнулась она. У нее были светлые волосы, завязанные в хвост, как у женщины из того дома, который мы обворовали месяц назад. — Не то утро, чтобы бегать по городу. А у тебя ни шапки, ни перчаток.

— Я живу тут за углом. Спасибо.

— Я знаю тебя?

Я помотал головой, и она начала закрывать окно.

— А вы не видели здесь маленькой девочки? — прокричал я.

— Под таким дождем?

— Моя сестра, — соврал я. — Я ищу ее. Она такого же роста, как я.

— Нет. Никого не встретила, — женщина присмотрелась ко мне внимательнее. — Тебя как зовут? Где ты живешь?

Я замялся и подумал, что лучше покончить поскорее со всем этим.

— Меня зовут Билли Спек.

— Тебе лучше пойти домой. Она наверняка скоро сама вернется.

Машина тронулась с места и завернула за угол. Я побрел прочь из города, чтобы не попасться на глаза еще кому-нибудь, не такому дружелюбному, как эта женщина.

Дождь лил не переставая, я промок насквозь, но не замечал холода. Низкие тучи закрыли солнце, и ориентироваться было невозможно, так что я пошел вдоль реки, время от времени окликая Крапинку. Я тащился сквозь дождь весь день и весь вечер, и половину ночи, а когда совсем выбился из сил, прилег на пару часов отдохнуть под огромной елью. А потом встал и пошел дальше.

Я постоянно задавал себе одни и те же вопросы, которые буду задавать еще в течение многих лет. Почему она ушла? Почему Крапинка меня бросила? Вряд ли она пошла к людям, как Киви и Бломма. Скорее всего, просто решила остаться одна. Крапинка открыла мне, как меня зовут, но я понятия не имел, как зовут ее. Как ее найти? Правильно ли я поступил, что не сказал ей о своих чувствах? Может, если бы она узнала, как я к ней отношусь, она бы осталась? Терзаясь этими вопросами, я брел сквозь влажную, холодную темноту.

Замерзший, усталый и голодный, я шел так двое суток. Крапинка была единственной из нашего клана, кто заходил так далеко, к тому же она знала, где находится брод через реку, и не раз переходила на ту сторону. Река, превратившаяся в могучий мутный поток, неслась куда-то вдаль, таща коряги и бурля в водоворотах. Чтобы перебраться через нее, требовалось немалое мужество. У Крапинки оно было, у меня — нет. Я сел на камень и стал ждать. Чего? Не знаю. Наверное, чуда. Но чем дольше я сидел, тем меньше оставалось надежды. На закате третьего дня я в последний раз прокричал ее имя, уже точно зная, что никто не ответит. А потом двинулся к дому. Один. Без нее.

Я вернулся в лагерь подавленный, измученный, и, не желая ни с кем разговаривать, завалился спать. Несколько дней меня никто ни о чем не спрашивал, но когда прошла неделя, а Крапинка все не возвращалась, посыпались вопросы. Конечно, я им все рассказал, за исключением того, что она назвала мое настоящее имя, и того, что я хотел ей сказать, но так и не сказал.

— Не переживай, — Смолах похлопал меня по плечу, — мы что-нибудь придумаем. Завтра составим план, как ее найти.

Ничего они не придумали, и никакого плана, конечно же, никто не составлял. Ни завтра, ни послезавтра, никогда. Дни приходили и уходили. Я каждую минуту ждал, что она передумает и вернется. Каждый хруст ветки, каждый скрип снега, каждый доносившийся до меня женский голос казались вестниками ее возвращения. Остальные с уважением отнеслись к моему горю и не доставали меня ни расспросами, ни душеспасительными беседами. Они тоже скучали по ней, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что чувствовал я. Я спал отдельно от всех и тихо ненавидел этих пятерых. За то, что они сделали с моей жизнью, за