а потом спрашивали меня, вырасту ли я таким же талантливым пекарем, как моя мать. Однажды на годовщину свадьбы Апа купил ей необычный миксер на подставке, который был ее гордостью и радостью, но после того, как он исчез, миксер стоял нетронутым на нашей кухне, собирая пыль.

– Я все уберу, обещаю.

– Ты неправильно смешиваешь ингредиенты, – заметила она, заглядывая в миску через мое плечо. – Влажные нужно понемногу добавлять в сухие. И ты просеяла муку?

– Это всего лишь торт, Умма. Думаю, я смогу с ним справиться.

– Поступай как знаешь.

Она ушла читать в гостиную, но я чувствовала, что ее осуждение еще долго витало на кухне после того, как она вышла. Я замесила тесто и вылила его в форму для выпечки, а затем, пока торт выпекался в духовке, приготовила глазурь. Весь процесс был похож на волшебство – я наблюдала, как арахисовое масло и растворимая кофейная гуща смешиваются с молоком и сахарной пудрой, похожей на свежевыпавший снег, превращаясь в нечто сладкое, густое и тягучее. Я была довольна собой и чувствовала себя победительницей. «Видишь? – хотелось мне сказать Умме. – Не все, что я делаю, неправильно».

Однако когда пришло время вынимать торт из духовки, я к своему ужасу обнаружила, что серединка провалилась внутрь, и хотя снаружи тесто было сухим и хрустящим, внутри оно оказалось непропекшимся и сырым. Умма зашла взглянуть.

– Что я тебе говорила? – спросила она.

Это была последняя капля. Я не плакала, совсем, но захлопнула дверцу духовки и уставилась в кухонное окно на наш задний двор, на кормушку для птиц, которую мы с Уммой соорудили из палочек от мороженого, когда я была маленькой. Кардинал клевал из нее, рядом пролетела голубая сойка и начала пронзительно кричать. Умма достала банки с мукой и сахаром, которые я уже успела убрать.

– Чем дольше ты стоишь там и пялишься, тем больше времени уйдет на приготовление торта, – молвила она.

– Я не смогу повторить все снова.

– Тебе придется, учитывая то, сколько продуктов ты извела на глазурь, – строго сказала она.

Я наблюдала за тем, как она просеяла муку в миску, ловко разбила яйца одной рукой, добавила остальные ингредиенты и перемешала их с помощью миксера. Мы смотрели, как ярко-желтые желтки яиц смешиваются с белой мукой и сахаром, превращаясь в нечто большее, чем сумма простых составляющих.

– Вся хитрость, – объяснила она мне, – заключается в том, чтобы позволить ингредиентам стать одним целым, узнать друг друга получше. Вот почему так важно просеивать муку.

Мы выбросили тот бисквит, который я испортила, и Умма отправила новый в духовку. Она попробовала глазурь, которую я приготовила, и заявила, что та вышла «неплохо», что заставило меня трепетать от волнения. Когда таймер духовки сработал и мы извлекли из нее готовый торт, он пах божественно. Бисквит получился воздушным, мягким и, самое главное, прочным.

– Теперь надо ждать, пока он остынет, – сказала она. – Если сразу покрыть его глазурью, она растает на торте.

Когда он достаточно остыл, Умма показала мне, как правильно пользоваться лопаткой для глазури, накладывая ее слоями, пока она не покроет всю верхнюю часть торта.

– У Юнхи день рождения не скоро, – заметила она, подняв на меня взгляд, когда мы закончили. Я вдруг осознала, что мы целый вечер трудились вдвоем над этим тортом.

– Нет, не скоро.

– Должно быть, этот друг тебе очень дорог, раз уж ты связалась ради него с выпечкой, – развивала она свою мысль дальше.

Я испугалась, что она продолжит расспрашивать, догадается, что это для парня, но она этого не сделала.

В конце концов торт произвел настоящий фурор. Майк съел три кусочка и назвал их «потрясающими», и даже Юнхи, на которую было трудно произвести впечатление и которая в то время сидела на диете, съела целый ломтик. И хотя несколько недель спустя мы с Майком расстались по какой-то глупой подростковой причине – полагаю, сейчас он живет в Филадельфии и у него есть ребенок, – воспоминание о том вечере, когда мы с Уммой молча готовили вместе, осталось со мной. Не только потому, что в тот раз мы провели рекордное количество времени вдвоем с тех пор, как исчез Апа, но и потому, что в кой-то веки ее волновало то, что я делала. Я до сих пор помню удивление, появившееся на ее лице, когда она попробовала глазурь, и как узлы напряжения в моих плечах ослабли при виде ее улыбки.

Когда я возвращаюсь от Рэйчел, то перерываю весь дом в поисках рецепта торта и наконец нахожу его в конце одного из своих старых дневников. «Торт на ДР Майка» – подписан он моим корявым школьным почерком, а по краям нарисованы сердечки.

Я иду в магазин купить ингредиенты и форму для запекания: дома ничего нет, потому что я уже много лет не пекла. Стоя в очереди на кассе, я изучаю заголовки газет и журналов, чтобы узнать, какие знаменитости поженились или развелись, родили детей или похудели до детских размеров.

Пожилая белая женщина позади меня замечает, что я просматриваю заголовки, и говорит:

– Я так рада за нее.

Вздрогнув, я понимаю, что она имеет в виду светловолосую знаменитость, на чье улыбающееся лицо я все это время смотрела.

– Она через многое прошла, – со знанием дела добавляет женщина, как будто мы говорим о нашей общей подруге.

На женщине пластиковый козырек, много косметики и футболка с изображением котят в корзинке. От нее пахнет сигаретами и жевательной резинкой, приятный запах, и хотя она кажется достаточно крепкой, она сжимает ручку своей тележки для покупок так, словно это единственное, что удерживает ее в вертикальном положении.

– Так и есть, – соглашаюсь я.

– И она кажется такой милой девушкой, – продолжает она. Ее голос хриплый, полный веселья. – Это все ее никудышный муж, – заговорщически шепчет она. – Мне никогда не нравился ни один из его фильмов.

Моя очередь подходит раньше, чем я успеваю повторно согласиться. Девушка за кассой бросает на меня скучающий взгляд, когда я здороваюсь и спрашиваю, как у нее дела. В последнюю секунду я кладу на ленту два экземпляра журнала, о котором говорила пожилая женщина.

– Держите, – говорю я, протягивая один из них ей.

– О! – восклицает она. – Спасибо тебе, дорогая.

Она машет мне на прощание, когда я выхожу из магазина, и я машу в ответ, вытаскивая пакеты из тележки.

Я читаю свой экземпляр дома, в перерывах между этапами приготовления торта. Я просеиваю муку, отмеряю сахар и разбиваю яйца, одновременно читая о том, как одна известная актриса в детстве была похищена инопланетянами, и поэтому ее глаза никогда не фокусируются должным образом при съемке крупным планом; о том, что другая – тайное дитя любви режиссера, в чьем фильме она сейчас снимается; еще одна присоединилась к культу рептилоидов, и об этом