Джеф в мыслях ясно представил себе, как вскакивает на ноги и орёт: «С какой радости ты всё время лезешь меня поучать?» А воображаемая Эми насмешливо кривит губы и отвечает: «С той, что ты, Джеф Уоллис, жалкий неудачник. Всегда им был, им и останешься».

А в реальности пока Эми что-то терпеливо объясняла, Джеф продолжал неподвижно сидеть на камне и глядеть в звёздное небо. Не дождавшись реакции на свои слова, Эми окликнула его раздражённо:

— Ты меня слышишь?

— Угу…

— Ну и?

— Отстань, — вяло буркнул Джеф, поднялся и пошёл вниз, к ачьему пляжу.

— Эй, — крикнула Эми, — я, вообще-то, помочь хотела!

Но ответа не последовало.

Пару недель спустя Джеф неожиданно проснулся задолго до рассвета. Эми крепко спала рядом с ним, из комнаты Мэри тоже не слышалось ни звука. Никому от него ничего не было нужно, никуда не надо было спешить. Дивное ощущение свободы и одиночества... Опасаясь вспугнуть его, Джеф осторожно сполз с кровати и на цыпочках вышел за дверь.

На пляже было пусто, волны с тихим шелестом лизали песок. Джеф зашёл по колено в тёплую воду, обернулся к берегу — и удивился тому, как изменился вид скалы. Ачи закончили стройку. Луна освещала четыре аккуратные террасы и тропу, ведущую от пляжа к кромке обрыва.

Новый посёлок был куда меньше, чем на острове Рассветного Пламени. На нижнюю террасу выходили отверстия лишь десятка пещер, на вторую — вдвое меньше. В единственной пещере на третьей террасе жил Чиль, а площадку верхней полностью занимала каменная чаша для воды, в которую открывалась труба опреснителя.

Поднимаясь по ачьей тропе, Джеф заметил, что в протоке перед пещерами блестит вода, хотя вертикальные участки русла, соединяющие террасы между собой, пусты и сухи. На каждой террасе ачи перегородили протоку заслонками с двух сторон. «Надо же, так просто и вместе с тем действенно, — подумал Джеф. — А на острове Рассветного Пламени протоку не перекрывали. Возможно, так поступают на островах, где источник даёт слабый напор».

С кромки обрыва Джеф ещё раз посмотрел вниз, полюбовался лунной дорожкой на воде, отметил, что на пляжике среди камышей пять ачих построили гнёзда… И тут его осенило: «А где же все? Берег-то пустой, и на кромке никого. Хорошо, положим, сидят по норам. Но десять нор на первом ярусе, пять на втором, да ещё есть пять ачих с пляжа и сам Чиль… Это чуть больше двух десятков хвостов. Где остальные? И куда, спрашивается, подевался Танцор со своей сверкающей бандой?» Дать ответы на эти вопросы мог бы Чиль, но беспокоить его среди ночи было плохой идеей. Поэтому Джеф, отложив решение всех загадок до утра, поспешил вернуться домой.

У двери его встретила встревоженная Эми.

— Я Мэри упустила! — выпалила она прямо с порога.

Джеф отпихнул Эми с пути, вбежал в кухню — и оказался перед распахнутой настежь дверью в комнату Мэри.

Некоторое время он молча стоял у входа, не в силах подобрать приличные слова. Потом, лишний раз убедившись, что комната пуста, повернулся к Эми и спросил только одно:

— Как?

— Она пить попросила, — упавшим голосом ответила Эми. — Дала мне стакан. Я взяла, пошла к чайнику, чтобы налить ей, а окошко на двери не закрыла. Мэри через него высунула руку и открыла замок.

Джеф выглянул за внешнюю дверь, осмотрелся, вздохнул, устало махнул рукой и побрёл к кровати.

— Джеф? — нерешительно позвала Эми.

— Забей. Она даже от Эндрю умудрялась сбегать.

— Ты куда?

— Спать.

— А как же Мэри?

— Пусть гуляет. В потёмках мы всё равно её не найдём. Только дверь не закрывай: вдруг случится чудо, и она вернётся…

Чуда, конечно же, не произошло. Проводив Эми, Джеф первым делом направился в сад. Пока поливальная установка работала, он тщательно осмотрел всё вокруг и сделал вывод, что Мэри здесь не появлялась. На газонах не было следов, разросшиеся лианы и молодой кустарник остались не потревоженными. Это означало только одно: беглянку следует искать на берегу.

Впервые за много дней Джеф с нетерпением ждал окончания лёта ачей. Он внимательно следил за происходящим в воздухе и пришёл к выводу, что зря не делал этого предде. С берега, а не из замка, зрелище оказалось весьма любопытным. Если паломники и туристы могли наблюдать лишь зеркальные подкрылки ачей, в которых отражались радуги и солнечные блики, то Джефу были видны их не освещенные Астерионом надкрылья и спины. И он обнаружил, что состав стаи, поднимающейся в воздух во время работы опреснителя, изрядно «побелел». И ачей стало меньше. Это не сильно отразилось на внешней красоте лёта; на взгляд Джефа, зрелище даже выиграло от отсутствия в воздухе лишних вспышек и суеты. Но подобные перемены грозили вопросами от отца Илии и Кати. Нужно было хоть примерно выяснить, что происходит, чтобы знать, что врать в отчётах.

Опыт подсказывал: идти к ачам лучше всего поздним утром, когда они уже отдохнули после лёта, успокоились и наелись, но ещё не успели улечься на дневной сон. Именно так Джеф и поступил: выждал пару часов после утренней службы, взял зеркала и пошёл на берег, искать Чиля.

Тот сидел на своём законном месте — каменном выступе над чашей с водой. Джеф пустил под ноги яркий солнечный зайчик и провёл им по земле от себя к краю чаши. Чиль ответил отражением воды в подкрылке, позволяя приблизиться.

Сначала Джеф указал радужным бликом на кромку обрыва, спрашивая, куда улетели те, кто там обычно сидел. Ответ Чиля и дальнейший разговор при помощи светознаков можно было перевести в слова примерно так:

— Ушли на большой остров, — ответил Чиль.

— К Рассветному Пламени?

— Сам Рассветное Пламя ушёл на большой остров. Его огнекрылые с ним.

«Вот оно что, — подумал Джеф. — Значит, Рассветное Пламя — это не имя и не название острова, а как бы титул. И теперь его носит Танцор. Интересно, что стало с Большим Боссом? Погиб во время бегства?»

Джеф попытался узнать об этом. Чиль ответил:

— Рассвет потерял