ты жадный, забери свой подарок, я от тебя ухожу, а он такой: «а коробочка?». Вот что-то из этой серии будет. Да куда ты лезешь, осел?! — полыхнула возмущением госпожа Малицкая, надавив на автомобильный сигнал, пока я глядя в пол, пыталась сообразить, — а! Я для чего тебе скинула эту херню-то! Диван, ты можешь со мной бухнуть сегодня?

— Куда ехать? — оглянулась в поисках сумки, вставая с постели. — Или нет, у меня давай. Останешься на сколько захочешь и…

— Какой у тебя оставайся, ты что, диван, ебанулась совсем, что ли? — расхохоталась госпожа Малицкая. — У меня деньги отложены были на такой вот случай, сейчас еще барахло свое самое дорогое заберу и… да и вообще я от этих уродов с пустыми карманами не уйду, это за что я столько лет страдала-то? Сейчас все чуть подутихнет, и я с батяни помимо оговоренной суммы еще и за моральный ущерб сдеру… ух суки, как подосрали-то, а! Короче, хуйня все. Давай в фо сизон подъезжай, я там жить буду. На тебя зарегю, не против? Этот ишак сейчас остынет, а потом со своими блеяниями еще неделю мне нервы делать будет, если узнает знать где я десантировалась, — Улька дождалась моего оперативного согласия и продолжила, — сейчас барахло заберу и туда, ок?

— Давай, я на низком старте. О, слушай, давай я к тебе, вдвоем сподручнее же и…

— Нихуя, — отрезала Кочерыжкина вновь кому-то посигналив, — если этот гандон приедет, он на тебя еще наехать может и там тогда хуй знает как я отреагирую, а так я ему бубенчики отобью без разговоров и свидетелей и заебись. Короче, в фо сизон подваливай через час. Я как раз спизжу положенное и тоже там локализуюсь.

Фыркнув, дала согласие и просматривая ужас, творящийся в ее инсте, торопливо собираясь, обозначила Мару, вышедшему из душа:

— Подругу мою помнишь? Мы с ней вместе на презентации в Порше были в день нашего знакомства.

— Эта та, которая тот случай, если бы Багира был бы надменной и саркастичной женщиной? — хмыкнул он, с интересом наблюдая меня, подлетевшую к зеркалу и поправляющую макияж.

— Она самая, — кивнула я, выравнивая контур черной подводки на веках. — Со своим мужиком рассталась. Сам понимаешь, необходимо дружеское плечо, в которое хлынут бабские сопли о том, какие мужики козлы.

Тихо рассмеялся и согласно покивал, внезапно вызвав у меня нежность. Сидит на краю постели, весь мокрый, с полотенцем вокруг бедер, смотрит на меня. Так по простому. По мужски. Как мужик смотрит на женщину, среди ночи подрывающуюся к подруге с разбитой личной жизнью, и пусть на самом деле обстоятельства совершенно другие и я очень многое не договариваю, но глядя на него в отражении, не создающего кипеж, не домогающегося с ненужным и неважным. Солидарным с тем, что близким нужно помогать, несмотря на личный дискомфорт… Вот совсем недавно, до звонка Ульки, до момента, когда он ушел в душ, у меня такое чувство было, мол, да начнутся голодные игры (с)

А сейчас, чувствуя и видя его за своей спиной, прежде чем направиться к прихожей, подхватив сумку… Просто ощущая его, идущего вслед, чтобы проводить, внутри снова сложено оружие. И оно стало и вовсе сломленным и бесполезным, когда я взяла свои туфли, а он, остановившись в метре от меня, опираясь голым плечом о стену, тихо произнес:

— С твоей визой проблем не будет. В Сеуле у меня своя кварт… — Не договорил, потому что бросив обувь я выпрямилась, шагнула к нему и приложила палец к его губам. Улыбнувшись. И он замолчал.

Обулась, чувствуя как давит. Не он. А тяжесть отвергнутого мной. Уже потянулась к дверной ручке, когда он негромко, спокойно и очень четко обозначил:

— Я определился чего хочу я, но не могу понять, чего хочешь ты.

Сглотнула, глядя на холодивший холодные пальцы хром ручки двери и без эмоций отозвалась:

— Мы, Мар. Мы определились в том, чего мы хотим, в тот же вечер, когда познакомились.

Сглотнув, тихо произнес то, что его если не напрягало, то явно давно мучило, потому что голос едва-едва ощутимо, но все-таки дрогнул:

— Ты во мне не уверена, так?

— Уверена. — Тотчас искренне возразила.

— Тогда я вообще ничего не понимаю… — мрачно, негромко, на выдохе за спиной, с прохладным тихим смехом. И перехват за талию, когда повернула ручку двери, а ему нужны были ответы. Он не мог играть долго полуреверансами, намеками и прочим. Ему нужны ответы и потому в лоб. По факту в затылок, но, по сути, в лоб, — почему ты меня отталкиваешь, Сонь?

Потому что у тебя большое будущее, а у меня грязное прошлое.

У золотого мальчика и шлюхи нет будущего, прямо сейчас есть доказательства в виде тонн комментариев на Улькиной странице.

Я всегда была готова к тому, что однажды прошлое всплывет, потому что это был мой выбор, взвешенный и осознанный. Любая шлюха внутренне готова к тому, что ее выбор однажды будет обнародован. Я всегда была готова до встечи с этим человеком, ведь вопрос в том, кого из нас заденет модная нынче движуха ненавидеть.

Вот в чем вся соль.

Я не стыжусь своего прошлого, я боюсь того, что оно может сделать с ним, с Маром. Поэтому я не имею никакого права ломать его взлет, а он будет сломлен, потому что он от своего не откажется, а другим всегда есть дело до чужой жизни и уж тем более постели. Они ему обрежут крылья, прежде чем поймут, что он был их спасением. Не по годам развитый, живой, жесткий, с моралью и безупречными силами, а главное — возможностями. А сейчас ведь модно бездумно ненавидеть.

Потому что я буду месяц бухать, плача и смеясь, но изберу себя. Снова. Так для нас обоих будет лучше. Вот поэтому я жестко разорву то, что сейчас крепнет. От чего хочется скулить, потому что любишь сумасшедше, а ему будет лучше порознь и он не знает об этом, предлагая/упрашивая/настаивая остаться с ним. Он не знает, чем это может для него обернуться, а губить эту жизнь массовым чужим, глупым, ярлычным отношением я не имею никакого права.

— Мар, мне нужно к подруге, ей сейчас несладко.

Конечно, отпустил. Конечно. В другого я бы и не влюбилась настолько сильно.

***

Известный рок-бар на улице самых известных