оставляя разводы на его рубашке и брюках. Между нами протискивается Леон и, словно что-то понимая, тоже начинает размазывать кулачками по щекам слёзы.

— Эми, ничего плохого не случится, — говорит мужчина крепко прижимая к себе. — Я не позволю. Я не пытаюсь тебя втянуть в очередную войну, но я хочу, чтобы и у тебя, и у Леона было не просто будущее, а достойное будущее. А теперь соберись, поплачешь под душем, осталось двадцать пять минут.

Я киваю головой и, замечая, что Артём всё ещё в ванной, поспешно отстраняюсь. Арслан тоже вспоминает о присутствии ещё одного человека:

— Иди с ней в душ. А я переодену Леона. Эми, где мне взять его одежду?

— Я всё повесила на спинку кроватки, там…

— Я разберусь, Эми, — перебивает Арслан и выходит с сыном, наконец, закрыв проклятую дверь ванной.

— Мы уедем. Сегодня же, — говорит мне Артём. — Чёрт с ними, с этими акциями. Я что-нибудь придумаю, найду другую работу…

— Артём, пойдём в душ. Саид не бросается словами. И уезжать не надо. Всё было решено ещё до того, как мы сюда приехали, — сбросив полотенце, я становлюсь под горячие струи воды. Стянув домашние брюки, мужчина становится сзади.

Взяв шампунь я наношу его на волосы. Если не промыть они так и высохнут сосульками. Пока смываю пену, тело согревается. Чувствую руки Артёма на своих плечах, он мягко пытается повернуть меня к себе. Я поворачиваюсь.

— Поплачь, Эмиля, поплачь. Тебе станет легче.

Я качаю головой и делаю шаг назад.

— Потом, Артём, всё потом. Время идёт, а мне ещё волосы высушить. Саид действительно не бросает слов на ветер. Не пытайся идти с ним на конфликт.

— То, что он сказал? — изумляется Артём.

— Не будем его злить. И начать нужно с завтрака.

Все мои вещи в комнате, в том числе и бельё. Краем глаза замечаю, что Арслан весьма неплохо справляется с игрой в одевание ребёнка. Бегать с одеждой в ванную времени нет, поэтому я быстро одеваюсь в комнате, не обращая внимания на присутствие двоих мужчин. К их чести на меня никто не смотрит. Арслан заканчивает переодевать сына, Артём тоже застёгивает пуговицы собственной рубашки. Я подсушиваю волосы феном до полусухого состояния и собрав их в обычный хвост, успеваю нанести на лицо лишь увлажняющий крем, когда отведённые хозяином полчаса истекают.

Есть мне не хочется. Чтобы не привлекать лишний раз внимание Саида я послушно съедаю предложенную мне порцию омлета и беру несколько кусочков очищенных фруктов. Леон тоже не капризничает. Ест весь омлет и фрукты, забавно держа их пальчиками.

— Как же это мило! — восхищается Хайфа, наблюдая за ребёнком. — Какие же чудесные дети в этом возрасте!

Я невольно бросаю взгляд в сторону Саида. Он тоже смотрит на ребёнка. Не улыбается, но в тёмных глазах я вижу что-то похожее на хорошо скрытую тоску и… нежность. Если эти чувства вообще знакомы мужчине.

Затем Саид с Артёмом и частью охраны уезжают на то самое производство. Погода на улице хорошая и мы с Леоном в сопровождении Арслана и ещё двоих охранников также выходим на улицу. Недалеко от дома есть детская площадка с качелями, песочницей и ещё несколькими яркими детскими атрибутами, например, паровозом с вагонами и лабиринтом. Леону нравится. Играем почти до обеда. Затем сын с удовольствием обедает и вскоре засыпает на нашей с Артёмом кровати. Я ложусь рядом и наблюдаю за маленьким сопящим ангелом. Чтобы ни случилось, никогда и никому не позволю его обидеть!

Дверь почти бесшумно открывается и рядом прогибается кровать под тяжестью тела Арслана.

— Может, лучше положить его в кроватку? — тихо спрашивает мужчина.

— Нет, он очень чутко спит. В кроватке начнёт крутится и вскоре проснётся, — объясняю я.

Мужчина ложится позади меня:

— Арслан…

— Я полежу рядом, — он касается губами моих волос и легонько гладит по плечам. — Эми, я долго не признавался в этом себе, да и тебе тоже. Я люблю тебя, Эми. Мне трудно даётся всё, что связано с этим чувством, но оно есть. К тебе и нашему сыну. Если потребуется — я за Леона жизнь отдам. Я сделаю всё, чтобы он не пошёл по моим следам.

— Он называет Артёма отцом, и он замечательный отец, — говорю я. — Не хочу, чтобы у нашего сына была фамилия Романа. Леон не должен отвечать за мои и твои ошибки! Ты можешь понять меня, Арслан?

— Я понимаю, Эми. Но только ты можешь понять, как мне всё это тяжело.

Я понимаю. Понимаю настолько, что произношу следующую фразу:

— Мне тоже тяжело, Арслан. Открывать глаза и понимать, что в этом дне тоже не будет тебя. А чувства Артёма ты понять можешь? Он ведь тоже ни в чём не виноват. Он даже рядом не должен стоять возле нашей с тобой истории. Но он здесь — в самом центре войны объявленной ему низа что! Вы все здесь — добровольцы, а Артём даже не солдат. Он не знает ваших правил, ему чужды ваши истины и всё же он на передовой. Из-за меня! Это тоже неправильно! Так не должно было случиться. И с этим тоже я должна мириться и пытаться жить.

— Я не дам ничему плохому с тобой случиться! Эми я даже с того света за тобой вернусь. Всегда это помни! Сожгу самого чёрта в его же аду и вернусь!

Ужин прошёл спокойно. С Артёмом мы остались наедине лишь когда пришло время класть Леона спать. Надев пижамную маечку и шортики, я стала укачивать сына на нашей кровати. Когда малыш уснул, Артём переложил его в кроватку.

И здесь мы оба слышим стук. Одиночный и достаточно тихий, чтобы вообще ничего не означать. В лагере я слишком хорошо запомнила, как падает на землю тело. Наверное, и через сто лет я не забуду этот звук, отличу его от любого другого.

— Арслан, он ведь ещё не поднимался в свою комнату? — спрашиваю я скорее у самой себя, чем у Артёма и, выбежав из спальни, бросилась в дверь, расположенную через две от нашей. Я не была в его спальне, но безошибочно почувствовала свойственный лишь ему запах. Вряд ли кто-то вообще, кроме меня, мог это почувствовать. Комната ожидаемо оказалась пуста.

— Арслан! — я не помню, произнесла его имя вслух или подумала. Хотя нет, ни о чём я уже не думаю, сбегая босиком по ступенькам вниз. Охранник, маячивший в холле, пытается меня остановить:

— Эмилия, вам нельзя!

Но я юркаю под его руку и, пока мужчина разворачивается на месте, оказываюсь возле кабинета