рыжих, привёз полторы, думая, что кто-то может умереть от ран и болезней за то время, что пленники ждали в Абидосе моего возвращения. Кто-то всё же умер, но большое количество от хорошей кормёжки и ухода остались в живых.

Египтяне, которые сами были непривычны к подобным массовым человеческим жертвоприношениям, поскольку чаще всего богам приносили в жертву животных, тем не менее с восторгом восприняли это бесплатное зрелище и толпы людей сопровождали жрецов и пленников всю дорогу от лагеря, где их содержали, до алтаря на котором они лишались жизни.

— Мне уже дурно от запаха крови, — я покачал головой, тихо обращаясь к Хопи, — лучше уж умереть в бою.

— Я поспрашивал местных, никто не понимает, зачем мой царь устроил такое массовое жертвоприношение, — ответил он, — цари прошлого если и приносили человеческие жертвы, то не больше десяти за раз. То, что происходит сейчас, многих ввергает в ужас.

— Сам уже не рад, — вздохнул я, — похоже всё затянется на несколько дней, жрецы уже падают без сил.

— Совершенно точно мой царь, — согласился он со мной, — может тогда сказать жрецам, чтобы отправили за помощью в соседние города?

— Да, намекни им, а то мы тут надолго застрянем.

Хопи так и сделал, но всё равно жертвоприношения затянулись на целых три дня. В город кроме жрецов, когда новости о происходящем распространились кругом словно молнии, стали прибывать сотни тысяч людей, смотреть на бесплатное кровавое зрелище. Смерть словно мух на мёд притягивала зевак, так что я был рад, когда всё наконец закончилось. Повторное деяние, если меня кто-то из богов попросит сделать, я точно откажусь делать, зрелище тысяч подобных смертей оказалось слишком угнетающим.

Когда верховный жрец Осириса объявил о начале всеобщего праздника и раздаче бесплатного хлеба, собравшаяся толпа опустилась на колени и массово запела гимн в мою честь. Я, стоявший в этот момент рядом с ним, от энергии сотен тысяч людей обращённых лично ко мне, почувствовал, как кожа покрывается огромными мурашками. Что-то подобное я ощущал, когда побывал однажды на огромном стадионе Сантьяго Бернабеу в матче Эль-Класико. Только тогда это были десятки тысяч людей, выплёскивающие свою энергию в сторону игроков, а здесь это были сотни тысяч, которые все свои мысли и энергию, устремили в одного меня. Я впервые почувствовал, что такое быть богом. Эмоции стали бить через край, энергии было столько, что хотелось свернуть горы и если бы не привычный жёсткий самоконтроль над собой, моя кукуха точно бы возможно отъехала.

— Мои любимые подданные! — я поднял руки, протягивая их к солнцу, — я ваш царь обещаю вам заботиться о вас, как о своих родных детях и клянусь принести в Египет мир и процветание! А пока три дня, как и объявил верховный жрец, вы можете не работать, отдыхать, веселиться. Еда и пиво будут вам даны бесплатно. Славься бог Осирис!

— Славься Осирис! — громогласный радостный рёв разнёсся отовсюду.

Я открыл рот, чтобы закончить мероприятие, когда в плечо мне с силой ударили и его пронзила боль. Я подумал, что в меня попали стрелой и повернув голову посмотреть и оценить ущерб собственному телу, как неожиданно я встретился со взглядом небольшого сокола-кобчика, который сидел у меня на плече, вонзив в него когти.

— «Жду тебя в своём храме, — пронеслась у меня в голове чужая мысль».

Сокол почти сразу после этого спрыгнул с меня и стрелой, набираясь скорость умчался в небо.

С трудом отойдя от возникшей нештатной ситуации я внезапно понял, что кругом царит просто оглушающая тишина. Она была настолько мёртвой, что воздух от неё звенел. Хотя буквально минуту назад от многоголосья людей сотрясалось всё вокруг. Посмотрев вперёд, я увидел, что все вокруг меня: охрана, жрецы, даже Хопи, не говоря уже о сотнях тысяч египтян, сидят на коленях, уткнув лица в землю или камень, кому как повезло.

Воздух у меня в груди спёрло. Прокашлявшись, я в полной тишине громко крикнул.

— Мои любимые подданные, можете подняться и начать веселиться, мне же нужно вас, к сожалению, на время покинуть.

— Славься царь! Наш царь — Менхеперра! — пространство вокруг вздрогнуло снова от голосов, я помахав людям, вошёл внутрь прихрамового пространства, где царила тень.

Я видел, как все жрецы, что смотрели на меня, на кровь, которая сочилась из ран на моём плече оставленных когтями сокола все были глубоко поражены случившимся. Никто не мог посмотреть на меня прямо, в глазах и состоянии людей царила полная растерянность.

— Мой царь, нужно обработать раны, — первым очнулся более прагматичный Хопи, прикрикнувший на жрецов, чтобы позвали лекаря.

Тут же началась суета и вскоре, касаясь меня трясущимися руками, мне обработали и перебинтовали оставленные три прокола чистой тканью. Жрец, который меня лечил, откровенно боялся прикасаться ко мне, особенно к ранам, оставленным соколом.

— Всех выгнать из главного зала, — жёстко приказал я, — те, кто там останется и решит подсмотреть, умрут.

Жрецы тут же стали рассылать приказы и вскоре я под охраной своих легионеров вошёл внутрь.

— Ждите меня снаружи, вас этот запрет тоже касается, — бросил я через плечо и Хопи забирая охрану вышел прочь, оставляя меня одного.

Пришлось пройти шагов тридцать, чтобы подойти к алтарю, зал нового храма и правда стал громадным. Я подумал, затем преклонил колено.

— Владыка Подземного мира, твой слуга взывает к тебе, — я решил, что кашу маслом не испортить и немного лести в разговоре с богом не повредит.

Несколько секунд сначала ничего не происходило, затем мир знакомо поплыл и я вместо алтаря и большой части зала за ним, увидел знакомое помещение, где я встретился с Осирисом, там, куда меня привёл после суда Анубис. Вот и сейчас он сидел на своём троне, только в отличие от прошлого раза в полном одиночестве.

— Идём, — сказал он, поднимаясь с трона.

Времени удивляться не было, так что я вошёл внутрь огромного зала и пошёл к нему. По внешнему виду Осириса было понятно, как сильно он устал, поскольку с нашей прошлой встречи он явно сдал.

Он вывел меня через зал суда и мы пошли к небольшому зданию, от которого в небо устремлялся огромный многокилометровый шпиль. Зайдя внутрь, вслед за молчаливым богом, я почувствовал, как моё тело переходит в невесомость. Но не успели подошвы оторваться от пола, как гравитация снова вернулась, закрывшиеся двери открылись и