Ронак удивляет меня, пристраивая мне за плечо два колчана со стрелами. Он вкладывает лук в мои дрожащие руки и крепко держит меня за них, глядя в глаза.

– Целься и стреляй. Без колебаний.

Я сглатываю и киваю.

– Без колебаний.

– Приказ тот же. Не попадаешь в плен, не погибаешь. Если видишь, что на тебя летит клинок, уходишь в Завесу. Поняла?

– Но ты…

– Мне плевать, если я одичаю и никогда не вернусь, – обрывает он меня, взгляд его черных глаз напряжен. – Моим главным приоритетом как альфы была и всегда будет моя пара и моя стая. Ты уходишь в Завесу и остаешься в живых. Это приказ.

Я бы хотела провести рукой по его бороде и нахмуренным бровям и позволить его сильным рукам защитить меня от всего мира, но не могу. Мир просто не позволит нам быть вместе, и я уже знала, что все этим обернется. Я пообещала себе, что раз и навсегда уничтожу принца или умру, пытаясь это сделать. И собираюсь сдержать обещание. И да, я всего лишь купидон без боевой подготовки, но я не беспомощна и не буду прятаться. Больше не буду.

– Я сделаю то, что должна, – говорю я уклончиво.

Ронак кивает, и как раз в момент, когда Белрен и мои ребята заканчивают экипироваться, мы слышим, как десять тысяч пар ног приземляются на остров, будто бы одновременно. Затем начинается бой. Раздаются крики, металл бьется о металл, сила сталкивается с силой.

– Держитесь вместе! – приказывает нам Ронак.

Эверт выглядит свирепо, встав рядом со мной, Силред решительно сжимает меч, а я беру стрелу, стараясь не показать им, как сильно дрожат мои руки.

Когда мы выбегаем из оружейной комнаты, то видим, какой хаос творится снаружи. Десять тысяч солдат против двух наших – теперь разница мучительно очевидна. Наши повстанцы сражаются изо всех сил, но они не так организованы, как армия принца, а солдат принца Эльфара просто слишком много.

Эверт, Ронак и Белрен сразу же принимаются рубить фейри, а Силред тянет меня к разрушенному домику. Крыша еще цела, и я забираюсь на нее, а Силред прикрывает меня сзади. Я сижу наверху и прикрываю своих ребят, пуская стрелы так быстро, как только могу. Я не пропускаю ни одного солдата вперед, тела начинают скапливаться вокруг Ронака и Эверта, стрелы торчат из их тел, напоминающих ожившие подушки для булавок. Я не думаю об этом. Я не могу. Если я начну переживать, что на самом деле забираю жизни, я не знаю, смогу ли продолжить. А я должна, потому что иначе они убьют нас. Поэтому я отключаю эту часть своего сознания и заставляю себя стрелять.

Широко распахнув глаза, я прицеливаюсь и выпускаю стрелы с идеальной точностью. Мои руки начинают гореть, а пальцы режет тетива, но я не останавливаюсь и не медлю. Ошибаться нельзя, не когда мы в таком меньшинстве. Я слышу, как Силред сражается, защищая меня за спиной, и продолжаю стрелять. Но я понимаю тщетность нашей борьбы. Я понимаю это, но стараюсь не обращать внимания.

Заметив, что к Ронаку, Эверту и Белрену приближаются фейри, я тянусь за стрелой, но обнаруживаю, что оба колчана пусты и у меня осталась всего одна стрела.

– Черт! Стрелы кончились, Сил!

Я оглядываюсь через плечо и вижу, что он отбивается от трех фейри и ему тяжело. Во всех направлениях на земле лежат груды мертвых тел, и я уже могу сказать, что повстанцы почти уничтожены. Их одного за другим зарубают, но я слышу только стук своего сердца, пока моя грудь поднимается и опускается от адреналина и страха. Кровь заливает землю, а в воздухе столько боли, что я не могу нормально дышать.

С неба слетают новые солдаты и приближаются к нам.

С ледяным холодом я понимаю, что их слишком много.

Мы проиграем.

Когда я слышу, как Силред кричит от боли, во мне пульсирует моя родственная связь. Кружась, я игнорирую солдат, которые теперь маршируют прямо на меня, и сжимаю стрелу в руке, готовая атаковать ей любого, кто посмеет обидеть Силреда. Он стоит на коленях, меча нет в его руках, и я с ужасом смотрю, как лезвие прижимается к его горлу.

Перед глазами встает красная пелена.

Я бросаюсь к нему, но меня останавливает ясный, рокочущий голос.

– Стой!

Как по команде, солдаты принца прекращают сражаться, и я дико оглядываюсь вокруг: остальные повстанцы поблизости от меня повержены. Ронака удерживает какой-то гигантский фейри с кожей, похожей на камень, его силы не хватает даже на то, чтобы вырваться из захвата великана. Силред стоит на коленях с клинком у горла, Эверт, Белрен и все остальные повстанцы находятся в таком же положении.

– Держать.

Я оборачиваюсь на голос, моя грудь вздымается, и я все еще сжимаю стрелу в окровавленной руке.

Из клубов пыли и дыма ко мне направляется принц Эльфар.

Глава 47

На синей коже принца Эльфара ни пятнышка, его одежда безупречна, на лице застыло довольное выражение.

По бокам от него – его правая рука, советник Чосел, а с другой стороны – страж Гаммон. Они вдвоем присутствовали при моем избиении, когда меня схватили в прошлый раз. Мои глаза машинально опускаются к руке Гаммона, к тому месту, где должна быть его рука. Но там только обрубок, потому что Окот отрезал ее. Болезненное удовлетворение охватывает меня при виде этой картины.

Как будто мой разум притянул его, Окот внезапно оказывается там, и все это удовлетворение испаряется.

Они вчетвером стоят в двадцати футах, следя взглядами за мной, и только за мной. У принца в руке игральная карта, и он перекидывает ее между изящных пальцев, как будто ему все равно, как будто он не стоит среди сотен мертвых тел, почти наступая на них.

Его солдаты ждут, их лица ничего не выражают, тела расслаблены, даже сдерживая повстанцев. Как и тогда, когда я увидела их на острове генфинов, меня поражает, как странно они выглядят. Я вызываю свои чувства купидона, и слова Лекс подтверждаются. Я не чувствую ничего ни от одного из солдат. Ни любви, ни тоски, ни беспокойства о близких, ни боли в сердце, ни желания… ничего.

– Вот и она, – говорит принц Эльфар, и мои глаза снова фокусируются на нем. – Знаменитый купидон, – выплевывает он последнее слово, словно проклятие.

Я не смею моргнуть или отвести взгляд, даже когда слышу, как Ронак снова пытается вырваться.

– Тебе предстоит сделать выбор, – говорит мне принц.

– Да? И какой же? – спрашиваю я,