Батюшки вы мои! Как напрет их на Продольную, и посмотришь на них из окна, то тебе кажется, что под окном молочная река плещется. Ей-Богу. И прет эта река в дом. "Жарь, — кричит один топору — "Черное море без прилива"!" Другой: "А мне марш "Под двуглавым орлом"!" Третий — "Кари-глазки" ("Карие глазки"). Четвертый — "Сто рублей не деньги, я их прогуляю!" А кроме матросов, у "Дудихи" гуляют аблаи (цыгане), бана-баки (грузины) и мурзаки (татаре-дворяне). Богатый и отчаянный народ мурзаки. Знакомый мой мурзак поспорил однажды на моих глазах из-за пустяка с простым татарином, что персиками и айвой торгует, и стал кричать на него: "Как ты смеешь?! Я — "аксуяки" — кость белая, значит, а ты "кара-татар" — черная кость", и как хватит его нагайкой по лицу. Вот народ! Никакого у него уважения к бедному брату нет. Для него бедный брат все. равно, что комар. У мурзаков есть такая песня: "Биркара-татар, балиси-ичун, бана-пала джан" — "За одного черного татарина мне ничего не будет". А потому он даже убить его может.

— Лелька, — стала просить Саша, — расскажи немножко за того грузина, который в тебя влюблен был.

— А! Вот чудак был, — засмеялась Леля. — Он стивадором был на пароходе, в Севастополе. Пришел однажды в "дом", увидал меня и влюбился. С тех пор он приходил каждый вечер, садился возле меня, брал мою руку, смотрел мне в глаза и пел:

Лолка, лолка! (Лелька)

Ах мезурне даукар, даукар меди чириме.

Леля затянула тягучий заунывный мотив и стала разводить руками и строить гримасы.

Все захохотали.

— Спой теперь "Ваделиа Рануни"[19], — попросила опять Саша.

Леля кивнула головой и запела:

Проведу я ленту алу,

Ваделиа Рануни!

Прямо к Митичке к вокзалу,

Ваделиа Рануни!

Возьму свечку восковую,

Ваделиа Рануни!

Прижму Митю поцелуем.

Ваделиа Рануни!..

— А ты, Тоска, чего молчишь? — спросила Саша. — Расскажи, как тебя когда-то в кабинете к столу, за которым помещики сидели, заместо десерта, всю обложенную цветами, подавали.

— Не хочется, — ответила Тоска.

— Или как тебя купцы в шампанском в ванне купали?

Леля, желая посердить Тоску, спросила Сашу:

— И кто тебе наврал, что ее в шампанском купали? Какое там шампанское! Кислые щи. Взяли бутылки три щей и на голову ей вылили. И готово.

Тоску передернуло, и она обиженно возразила:

— А тебе досадно? Самое настоящее шампанское было. "Редерер". По 15 рублей бутылка.

— Вот дураки, коли сделали это, — проворчала Катя. — Нашли кого купать.

— А ты помалкивай, дура, — сердито огрызнулась на нее Тоска.

— Скажи, какое счастье, — проворчала опять Катя.

— Кухарка!

— А ты чем раньше была?

— Чем была?! — вскипела Тоска. — Барышней. У родных жила. У меня брат — землемер и сестра — замужем за полковником. Я сама в гимназии училась, и за меня доктор сватался.

— Доктор, доктор, — передразнила Катя. — А все ж мы теперь одинаковы с тобой и задаваться нечего. Обе упали.

— Наконец, одно умное слово сказала: обе упали. Только вот что я тебе скажу: если суждено кому упасть, то лучше с хорошего коня…

— Ну, будет, зекс! — вмешалась Леля. — Саша! Почитай что-нибудь.

Тоска и Катя замолчали. В столовую вошла хозяйка и, широко зевая, подсела к столу.

— Можно, — ответила Саша. — Я сегодня проходила мимо книжного киоска и купила интересную книжку. В ней за нашу сестру рассказывается…

— Где же эта книжка? — спросила Леля.

— А вот.

Саша достала из кармана тоненькую книжку в желтой обложке. Перевернув быстро несколько страничек, она остановилась на одной и сказала:

— На этой странице рассказывается, как в прежние времена правительство поступало с хозяйками "веселых домов".

— Чего ты врешь? — проговорила, не переставая зевать, хозяйка.

— Ей-Богу, не вру. Хотите, я прочитаю?

— Читай, читай!

Девушки обступили ее со всех сторон.

Саша стала медленно читать:

"В Англии процесс наказания совратительницы девушек сопровождался некоторыми характерными обстоятельствами. По городским улицам медленно ехал позорный экипаж, везя на себе провинившуюся. Двое людей сопровождали ее, причем один ударял в бубны, а другой держал какой-либо музыкальный инструмент. Народ следовал за нею, бросал в нее грязью и осыпал бранью. Иногда подобное наказание заменялось сжиганием волос осужденной. В 1398 году одна женщина, заманившая к себе нескольких девушек и совратившая их, была присуждена к наказанию плетьми, сожжению волос, изгнанию и потере всего своего имущества".

— Вот это я понимаю! — воскликнула Леля и бросила торжествующий взгляд на хозяйку.

— Н-да! — протянула Тоска.

— А вам, хозяйка, никогда еще не жгли волос? — насмешливо спросила Саша.

— Постойте, я подожгу, — сказала Леля.

Она зажгла спичку и подошла к хозяйке.

Все рассмеялись.

— Ты! дурная, — полусердито сказала хозяйка Леле и отстранила ее рукой.

— Дайте дочитать, — сказала Саша и продолжала: "Тулузские граждане поступали так. Виноватую приводят к ратуше… Палач связывает ей руки и надевает ей на спину дощечку с полным разъяснением ее вины. В таком виде ее везли на скалу, которая находилась посреди реки…"

— Здорово! — воскликнула Леля и вторично бросила торжествующий взгляд на хозяйку.

"…Тут виновную сажали в приспособленную для сего клетку и осторожно, не давая захлебнуться, три раза опускали в воду…" А, хозяйка?! Что вы на это скажете? — насмешливо спросила Саша.

— Э! Сказки, выдумки! — махнула хозяйка рукой.

— Как сказки?! Как выдумки? — горячо заговорила Саша.

— Какой-то шарлатан писал.

— Как шарлатан писал?! Это все — из истории.

— Ну так что, если из истории? — начала сердиться хозяйка. — В каком году это было?

— В 1398.

— Ну, вот видишь! — обрадовалась хозяйка. — Народ в то время был дикий, как зверь. Как вы находите, мусью Макс?

Макс на минуточку попридержал на черном квадратике шахматной доски коня и ответил с достоинством, как авторитет:

— Конечно. Тогда народ был совсем дикий, и всех порядочных людей жгли на кострах и варили в смоле. Например — "Жандарк" (Жанна д’Арк). Что с этой бедной девочкой сделали! Взяли ее мошенники, шарлатаны, привязали к столбу и подожгли. А что с Колумбом сделали, с тем, что отыскал Америку? Эти потерянные люди взяли его и заковали в цепи, как последнего каторжника. А что, вы думаете, было бы с Бисмарком или Шарлем Леру, если бы они тогда жили? Их тоже сожгли бы или заковали, как каторжников. А теперь этого не может быть, потому что цивилизация, университеты и прогресс.

— А жаль, — вздохнула Тоска.

— Что жаль?! — вспылила хозяйка. — Если тебе не нравится, можешь убираться отсюда. Может быть, тогда нас в клетку и сажали, а теперь никто не