26 апреля 1958: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Я не знаю, когда я смогу ещё писать беллетристику – возможно, никогда. Эта работа отнимает всё наше время. С другой стороны, мы тратим деньги на это даже быстрее, чем мы тратим их на путешествия, так что вскоре я могу оказаться без гроша в кармане и вынужден буду вернуться к зарабатыванию денег.

Но пока я не в состоянии тревожиться о своих личных аспектах будущего. Я убеждён, что Соединённые Штаты терпят крушение, и мы прекратим существование в течение ближайших пяти-пятнадцати лет – если быстро и решительно не возьмёмся за ум во внутренней и внешней политике. Эта мысль росла в моем мозгу в течение многих лет: я просто был вынужден что-то сделать с этим пацифистско-интернационалистским и, подпольно, коммунистическим движением, которое стремится, чтобы мы подходили к атомному и обычному разоружению точно так, как нас пытался заставить Кремль в течение последних двенадцати лет.

Я очень хотел бы, чтобы некоторые из этих мечтательных интернационалистов пошли бы и посмотрели на неграмотные, неумытые, нецивилизованные миллиарды, чьи голоса они собрались подсчитывать в «мировом государстве»! А также чтобы они объяснили мне, откуда они возьмут в своём мировом государстве «мир и справедливость», в то время как диктаторы, красные или обычные, контролируют «голоса» полутора миллиардов из двух с половиной. Кто-то должен сказать им, что «политика есть искусство практического»[191]. Возможно, это буду я.

* * *

Это было чересчур – но это было важно, я считаю. Лига Патрика Генри получила больше откликов, чем я ожидал, но намного меньше, чем нужно, чтобы принести результаты. Но мы упорно продолжим этим заниматься.

РАЗНОЕ

15 мая 1963: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Спасибо за тот аншлаг чеков. Джинни забрала их все. Вы будете рады услышать, что я купил ей ещё одно кольцо с изумрудом, весьма дорогое, ведь это гарантирует, что я вернусь к работе в самом ближайшем будущем.

Джинни всё та же, она так наполивалась из своей поливалки по всему саду [дом Колорадо-Спрингс], что уже не разбирает, то ли она нездорова, то ли опустошена досуха. После каждой ванны приходится носить воду вёдрами, Джинни наливает, я таскаю. Я расставил в саду четыре бочки, и в них уходит каждая капля помывочной воды – для рук, для ванны, для посуды, – а из них она берет воду для старой доброй лейки. Тем временем я рою вокруг дома дренажную канаву, чтобы отводить всю дождевую воду (если тут вообще когда-нибудь пойдёт дождь!) от дороги и с крыши в моё водохранилище. Я выстилаю её бетонной черепицей, чтобы не пускала ил, который может забить мой насос. После этого я собираюсь заняться (очень дорогим!) подземным резервуаром и иммерсионным насосом, чтобы использовать воду из отстойника для ирригации. У нас тут отнюдь не временные трудности; за десять лет население этого округа удвоилось, а мы находимся в засушливой области. (Помните то пастбище, на котором Вы охотились на антилопу.) Дальше будет только хуже, а не лучше, и я намереваюсь сделать нас настолько независимыми от водной компании, насколько это возможно. А больше никаких новостей. Мы ни черта не делаем, только таскаем воду.

5 июля 1963: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

…и из-за этого я так замедлился с ответными письмами; я задолжал письма всем, кому только можно, а сам едва поспеваю отвечать на срочную деловую почту и отсылать чеки по счетам. Вчера я отметил Четвёртое июля тем, что привёз Джинни домой из больницы. Дело было не в таинственной болезни, которая преследует её так долго (с этим всё так же плохо, если не хуже, чем когда-либо); это была операция на правом запястье, ортопедическая хирургия, пришлось залечивать травму, которую она получила, бесконечно таскаясь с тяжёлой лейкой, когда пыталась спасти свой сад. Да, она спасла сад, и, разумеется, я сейчас доделываю систему водоснабжения, которая сделает нас независимыми от водной компании и позволит ей поливать с помощью насоса и шланга – но травму она уже получила, в тот месяц, когда каждую каплю воды приходилось таскать вручную. Ей стало так плохо, что она этой рукой не могла даже поставить подпись, поэтому они вскрыли ей запястье и прооперировали его.

А поскольку она правша, настолько, что едва может держать вилку левой рукой, и её правая рука ни на что не годится, пока не заживёт, а я – медленная и неумелая домохозяйка, у нас тут мало что доводится до конца, за исключением того, что делается легко и сразу, тем более что я пытаюсь как можно больше времени тратить на механические работы. Водопровод имени Хайнлайна завершён до той стадии, что он уже работает, но у меня ещё полно нескончаемой каменной кладки и плотницких работ, прежде чем система станет совершенно безопасной от внезапных наводнений и благоустроена настолько, что перестанет походить на заброшенный проект по сносу трущоб.

3 сентября 1963: Роберт Э. Хайнлайн – Пэгги Блассингэйм

Я не буду посылать ему [Лертону] цветы; доктор почти наверняка запретил ему грубую пищу. Я хотел бы отправить ему по почте блондинку, но есть какое-то дурацкое Уложение о домашнем скоте. Я полагаю, что лучшая вещь для него, которую можно сделать – выйти из этого чреватого язвой бизнеса. (Я на его месте давно бы сошёл с ума.) Но когда граф действительно уйдёт, я и почти наверняка многие другие будем вынуждены волей-неволей тоже уйти.

Ему могло бы пойти на пользу, если бы он приехал сюда и порыбачил в течение месяца – в реках Колорадо недостаточно рыбы, чтобы кого-то обеспокоить.

А до той поры он должен избегать газет, авторов, издателей и редакторов.

23 августа 1964: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

[По поводу прибытия письма на имя «Роберта Э. Хайнлайна, Соединённые Штаты Америки»]

Послал этот пустой конверт, чтобы Вас позабавить… Его доставили вообще без задержки, почтовый штемпель поставлен 9-го, а ко мне пришло 11-го, через обычную почту. Можете его не возвращать.

ПОЛИТИКА

15 июня 1964: Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингэйму

Я всё ещё ничего не сделал как профессиональный писатель, а наше семейство день и ночь лихорадит политика. Я не намеревался принимать никакого реального участия в этой кампании, кроме пожертвования денег, в то время как Джинни посвящала ей практически всё своё время. Но я оказался в ситуации отставной пожарной клячи, которую отрядили возить молочный фургон – но тут прозвенел школьный звонок… и молоко раскатилось по всей улице! На прошлой неделе я внезапно обнаружил, что председательствую на политическом митинге, впервые за четверть века, кооптированный организаторами без всякого предупреждения в самую последнюю минуту. Вынужден признать, что мне это, скорее, понравилось. И теперь я оказался втянут во многие другие политические дела и посвящаю им, возможно, вполовину меньше времени, чем Джинни.