Шрифт:
Закладка:
– Вот оно что, – уставившись на Бергера, произнесла Блум. – А я-то думала, что говорить буду я.
– С Больстой он опростоволосился, – Бергера было не остановить. – Поэтому так важно было после первого убийства въехать в центр города. Чтобы за счет Норртуля отвлечь внимание от Больсты.
– Какой ты умный, – заметила Блум.
Бергер удивленно посмотрел на нее, ожидая продолжения. И оно последовало:
– Умный, но не до конца. Сколько времени прошло между Больстой и тем моментом, когда он снова выехал на шоссе в Баркарбю, после поездки на лодке на Фэрингсё и обратно?
– По моим представлениям, почти четыре часа, – ответил Бергер и тут же полез проверять в компьютере.
– Конечно, это был первый раз, – сказала Блум. – У него еще не было опыта. Надуть лодку, переправиться на другой берег, причем не в самых простых условиях. Конечно, это занимает время. Но почти четыре часа…
– Три часа пятьдесят две минуты, – уточнил Бергер.
– Это слишком долго, – всплеснула руками Блум. – Тридцать километров от Больсты до съезда в Баркарбю, еще восемь километров по небольшим дорогам до места. В общей сложности около получаса, а потом, после самого деяния, примерно десять километров до камеры в Баркарбю. Скажем, сорок пять минут. Ну, или пусть будет пятьдесят две. Остается три часа. Переправка тела на Фэрингсё не могла занять три часа, пусть он даже управлял резиновой лодкой впервые. Два часа я еще могу принять. Но час явно куда-то потерялся.
– Возможно, у него возникли трудности, – предположил Бергер. – Вдруг на берегу появились люди, и ему пришлось ждать.
– В половине второго ночи? В начале марта? Нет, он останавливался по дороге. Вряд ли после лодки, скорее до. По дороге от Больсты он остановился где-то как минимум на час. Посреди ночи. Зачем?
– Чтобы запутать следы? – спросил Бергер. – Или он совершил свое первое убийство по дороге? Чему и посвятил этот час?
– Оставим это как возможную гипотезу, – сказала Блум. – А сейчас я позволю себе дойти туда же, но окружным путем. Как ты знаешь, я раскопала два биотехнологических предприятия, ныне преобразованных, АО «Umbra Mortis» и АО «ATCG Biotech». Кстати, Umbra Mortis означает «тень смерти» – своеобразное название для фирмы, которая исследует жизнь. Так вот, в девяносто шестом году это предприятие действительно было продано крупнейшему в мире производителю лекарств из Швейцарии, и от их бывшей базе на Готланде не осталось никаких следов. Двое молодых биологов в одночасье стали мультимиллионерами, одного из них начали мучить панические атаки, и он покончил собой, а второй инвестировал куда надо и теперь живет припеваючи на Мальте.
– Вот как, на Мальте, – воскликнул Бергер.
– Как раз это, как мне кажется, просто совпадение, – сказала Блум. – Тот парень, что остался жив – настоящий оболтус и лентяй, к тому же, судя по всему, у него проблемы с наркотиками. Мне кажется, АО «ATCG Biotech» для нас более перспективно.
– О чем нам говорит аббревиатура? – спросил Бергер. – Сокращение от имен? Нескольких владельцев?
– Нет, это азотистая основа ДНК, ступеньки той самой закрученной молекулы, которую ты наверняка видел. А – аденин, T – тимин, C – цитозин, G – гуанин.
– Ты читаешь или знаешь наизусть?
– Это кирпичики нашей сущности, они определяют то, какими мы будем. Хорошее название для биотехнологической компании девяносто первого года, когда она должна была возникнуть.
– Должна была?
– Добраться до этой информации не так легко. Я созванивалась с Налоговой инспекцией и другими инстанциями. Доступной информации у них под рукой не оказалось, они пообещали перезвонить. Боюсь, они решили сначала выяснить, кто я такая.
– А ты им представилась?
– Не совсем, – ответила Блум, скривив рот в улыбке. – Но все, что я так легко добыла по АО «Umbra Mortis», оказалось тайной, покрытой мраком, для АО «ATCG Biotech». Одного этого достаточно, чтобы вызвать наш интерес.
– Понимаю, о чем ты…
– Мне пришлось копать дальше самостоятельно, и в Сети я нашла явно не профессиональную фотографию статьи, датированной девяносто вторым годом. Там журналист восхваляет двух местных предпринимателей. Один из них, архитектор, уже давно выложил статью в Интернет. А второй был ученым – судя по всему, доктором микробиологии, а по первому образованию врачом.
– Местная стокгольмская газета?
– Да, это север Стокгольма. Местная газета Ерфэллы, ее уже давно закрыли. В статье микробиолог рассказывает о своем намерении создать ведущее биотехнологическое предприятие с акцентом на генную инженерию, что и следует из названия фирмы. Он собирается посвятить себя «экспериментальным биотехнологическим исследованиям», которые не дадут мгновенного результата. В статье намекается на то, что он хочет попробовать свои силы на международном поприще. К сожалению, его фотография никуда не годится. Виден лишь темный силуэт.
– Интересно, – произнес Бергер. – А имя у этого микробиолога есть?
– Дальберг, – ответила Блум. – Уолтер Дальберг.
– Местная газетенка в Ерфэлле… Он там жил? Или его фирма была там зарегистрирована?
– Оказалось, что и это непросто выяснить. В конце концов я нашла адрес АО «ATCG Biotech» от девяносто пятого года. Тогда их головной офис располагался в Вестеросе. А два года спустя фирма исчезла с карты.
– Ну, раз фирма находилась не в Ерфэлле, значит, Дальберг там жил?
– Хотя статья была написана тремя годами раньше, в девяносто втором. Тогда фирма только открылась, и вряд ли это было акционерное общество. Дальберга журналист представил как «предпринимателя с большим будущим». У меня такое ощущение, что в девяносто втором он работал из дома, поэтому я начала копать в этом направлении. И нашла адрес: Энгшёвэген в квартале Стэкет на севере Ерфэллы.
– И?..
– Но в девяносто седьмом году, когда фирма приказала долго жить, он исчез из Стэкета.
– Семья? – спросил Бергер.
– Непонятно, – ответила Блум. – Единственное, за что я могла зацепиться – это мечта Уолтера выйти на международный уровень. Когда АО «ATCG Biotech» располагалось в Вестеросе, у них было свое помещение в каком-то бизнес-пространстве и, похоже, много сотрудников, хотя это еще
