Василь с Ганей никогда не сидели у костра рядом. Если сидел он, то она маячила где-то поблизости, стояла, прислонясь к дереву, и какой-то прыжок пламени выхватывал на миг из тьмы ее фигуру, высвечивал тяжелую косу. Если же она сидела лицом к огню, то Вася лежал в траве за спиною Гриши, и она, очевидно, чувствовала идущий откуда-то из тьмы его напряженный взгляд.

Об их любви знали в отряде все. И каждый относился к ней со светлой улыбкой в душе. И хоть любителей посмеяться, любителей «разыграть» товарища в отряде хватало, над Васей шутить не смели.

Только однажды позволил себе шутку Довгань. Как раз группа разведчиков уходила на задание, и Вася лежал у костра, поджидая товарищей. Пламя костра бросало светлые пятна на его сосредоточенное лицо. Он держал в руках ромашку и один за другим обрывал лепестки. И столько серьезности он вкладывал в это занятие, что Довгань, наблюдая за ним со стороны, невольно улыбнулся:

— Вася, ты на нее гадаешь: любит — не любит?

— Глупости… — вспыхнул он, вскочил на ноги и отошел от костра, чтобы не видно было его лица.

— Извини, я не хотел тебя обидеть.

— А я и не обиделся, — ответил он из тьмы. — Я на немца гадал: он меня или я его…

— Ну и как?

— Не догадал…

И в эту ночь Вася погиб.

Обычно, если большая группа партизан возвращалась с задания и это было днем, ее выходило встречать все население лагеря. И на этот раз навстречу возвращавшимся разведчикам выбежали на вытоптанный лагерный пятачок все, кто был на месте. Но, увидав разведчиков, поняв, что случилось, каждый останавливался, замирал, опустив голову. На самодельных носилках из серой шинели и двух винтовок бойцы несли своего товарища.

В отряде пережили немало смертей, но после гибели Петра Волынца эта была самая тяжелая, самая невыносимая утрата.

Его хоронили со всеми партизанскими почестями. И перед тем как опустить в могилу, каждый из друзей подходил, вставал на колени и, как умел, прощался с Васей. И все это время Ганя стояла в стороне, прижимаясь плечом к осинке. Она низко опустила голову, отчего ее черная коса печально упала и кончиками прядей касалась головок лесных цветов.

Потом кто-то, кажется Гриша, вполголоса произнес ее имя. Все обернулись к ней, расступились, и она осторожно, как по льду, прошла через строй. Остановилась и без звука, как подкошенная, опустилась коленями на свежую, только что вынутую землю.

Партизаны, суровые и мужественные люди, отвели глаза. Стояла тишина.

Вдруг Ганя поднялась и пошла меж деревьями, все ускоряя шаг.

Переведя взгляд на погибшего, товарищи увидали, что прямо по серой шинели, которой были прикрыты Васины ноги, по ромашкам, которые бросили на него девчата, до самых скрещенных на груди кистей рук и немного выше тяжело легла толстая, заплетенная тугим жгутом Ганина коса.

Партизаны горели желанием отомстить фашистам за все их черные дела на родной нашей земле, за смерть такого душевного парня и отважного разведчика, каким был Василь Крижавчанин. Особенно отличались в эти дни разведчики, которыми командовал Григорий Гуменчук.

Однажды он предложил план нападения на вражеский склад с оружием, замаскированный в лесу возле села Сосонка. Это был так называемый лагерь Сальник. Партизаны разведали, что он окружен двумя рядами колючей проволоки, круглосуточно охраняется. Один часовой дежурит у проходной, двое других ходят вдоль забора, встречаясь на боковых от проходной сторонах…

На территории лагеря находились бараки, штабеля ящиков, прикрытые брезентом; несколько входов вели в подземные помещения. Неподалеку в казарме жили солдаты.

Атаковать лагерь поручили группе Григория Чайчука, которую усилили подразделением разведчиков. Всего на задание шло около тридцати бойцов.

Темной августовской ночью партизаны вышли из Черного леса и после большого перехода переправились через Буг. Потом пересекли шоссейную дорогу Винница — Киев и, наконец, железную дорогу.

К лагерю приближались со всеми предосторожностями. Вот уже показались фонари, которые освещали забор и проходную. Четверо бойцов поползли к ней, чтобы снять часовых. Одна половина группы взяла на прицел проходную и казарму, другая — изготовилась для штурма и захвата лагеря.

Первого часового сняли без шума, а второй успел выстрелить. В казарме вспыхнул свет. Партизаны бросились к ней и швырнули в окна гранаты. Однако несколько фашистов успели уже выскочить из казармы. Отстреливаясь из автоматов, они бросились к складам. Кто-то из партизан швырнул гранату и в сарай. Взрывом сорвало часть крыши, и оттуда вдруг повалил густой черный дым, потом с нарастающим гулом вырвалось пламя. Громыхнуло еще несколько взрывов, и пламя перебросилось на соседние строения. Территория склада превратилась в настоящее пекло — от копоти нечем было дышать. Это горели бензин и смазочные масла.

Гитлеровцы, организовав оборону, открыли бешеный пулеметный огонь, потом стрельба донеслась и со стороны Стрижавки. Врагам шла помощь. Партизаны вынуждены были отступить.

Диверсию, которую они провели возле Сосонки, партизаны не относили к числу удачных. Больше того, они считали, что главная их цель не была достигнута даже частично. И только в послевоенные годы из трофейных фашистских документов стало известно, какой серьезный удар врагу они тогда нанесли. Об этом свидетельствует, в частности, и докладная записка начальника охраны «Вервольфа» Даннера своему шефу Ратенхуберу в Берлин:

«В ночь с 17 на 18 августа 1943 года бандиты взорвали большой танковый лагерь Сальник возле села Сосонка. Пришлось вызвать на помощь венгерскую и немецкую части, которые охраняли вокзал, части из Калиновки и из района „Вервольфа“. Наступление бандитов было довольно сильным. Я выехал к месту взрывов с двадцатью солдатами на двух автомашинах. Капитан Михайлис дал мне из своего подразделения 8 человек. Неподалеку от Сальника я встретил авиароту из Калиновки. После этого бандиты прекратили наступление и скрылись в лесу. Вместе с авиаротой я прочесал всю местность леса до главной дороги, однако напасть на след бандитов не мог»[18].

Оказывается, то был не склад, а танковый лагерь, который после взрывов фашисты не стали восстанавливать, а перенесли куда-то в другое место.

В ОГНЕ НЕТ БРОДА

Наступила осень 1943 года. Это было время стремительного наступления наших войск на Левобережной Украине. В течение сентября фашисты были вышиблены из Донбасса, наши войска заняли Полтаву, а в конце месяца весь левый берег Днепра от Запорожья до северных границ Украины был очищен от оккупантов.

В это время командование и партийная организация соединения большое внимание уделяли организации