Шрифт:
Закладка:
В друге время я бы не переживал сильно. Зная, что на следующее утро она вернётся, целая и здоровая.
Но не теперь.
Нарушая её инструкции, я увеличил скорость, рискуя не долететь до нужного места. Но время — это тот враг, против которого в тот момент я был готов использовать любое оружие. Даже если это увеличивало риск для моей собственной жизни.
В конце концов — так ли она ценна, если в какой-то момент, в гипотетическом будущем, я осознаю, что сейчас сделал не всё возможное?
— Я помогу, — голос Жени заставил меня вздрогнуть. Я почему-то забыл о его присутствии.
Он вытаскивал Алину из кресла пилота. Почти физически ощущая боль, я видел, как на её комбинезоне появляются потёки крови.
— Тут в аптечке есть неплохой запас. Можно вести поддерживающую терапию. Два-три часа я ей гарантирую, — сказал он, предусмотрительно отключив пилотский шлемофон.
В ответ я кивнул, полностью сосредоточившись на управлении.
Нам везло: никаких признаков системы ПВО мы не обнаружили даже когда приблизились к старой линии фронта, в горах.
Мы, следуя намеченному маршруту, приблизились к узкому ущелью. Расчёт был на внезапность: даже если система перехвата работала — нужно было уложиться в доли секунды для эффективного поражения движущейся мишени в таких условиях.
Но я не учёл ещё один фактор, который хорошо объяснял отсутствие серьёзной обороны в ущелье. И едва не угробил нас всех.
Тут дул сильный ветер, к тому же, непредсказуемо меняющий направление.
Только чудом я успел уклониться от столкновения с выступающим камнем на ближайшей скале. И потом мне понадобилась вся концентрация, на которую я только был способен, чтобы удерживать машину, которая вдруг стала тяжёлой и неповоротливой.
Точка рандеву лежала в горах, за перевалом. Это ущелье было последним серьёзным препятствием на пути.
И мне бы удалось его преодолеть. Если бы где-то на середине пути я не почувствовал, что зрение вдруг начало терять резкость.
Пользуясь небольшим затишьем, я чуть подвинулся в кресле. Холодный, насквозь мокрый комбинезон неприятно облепил мои ноги и торс. И в тот же момент меня скрутил приступ озноба.
На пределе волевых усилий я выровнял машину. Увидел внизу какую-то площадку на берегу горной речки, покрытую мелким камнем, и решил, что её будет достаточно для того, чтобы посадить машину.
Время вдруг стало тягучей, горячей резиной.
Преувеличенно аккуратно сбавляя обороты двигателя, я понимал, что эта посадка — последняя в моей жизни. И в жизни Алины тоже. Мы пытались, но не смогли. Чуть-чуть не хватило.
С досадой я подумал, что у нас был бы шанс, если бы Алина объяснила азы управления Женьке. Но потом я вспомнил полёт по ущелью. Нет — без специальных навыков, дающих реакцию, недоступную обычным, нетренированным людям, это было бы невозможно. Мы бы упали ещё раньше.
А Женьке погибать не обязательно. У него ещё есть шанс построить нормальную жизнь в изменившемся мире.
Надо только обязательно сказать ему об этом…
Я попробовал подняться из кресла, и понял, что не могу это сделать. Силы будто высосал вдруг снова нахлынувший холод. Я никак не мог справиться с ознобом.
Только видел сквозь кровавый туман, как две фигуры бегут к вертолёту, из ближайших кустов, за которым темнел проход в скале. Пещера?..
Остатками сознания я понимал, что мой мозг показывает картинки, которые дают надежду. Так отключаться было не страшно.
Я успел увидеть, как кто-то склонился надо мной. Женька, наверное… только у него почему-то было озабоченное лицо Тревора.
Открыв глаза, я не забыл удивиться, что ещё жив. А когда обнаружил, что по-прежнему в деталях помню всю свою биографию, даже приободрился.
Свет был слишком ярким. Я застонал.
— Тихо, тихо, — сказал Тревор по-русски, со своим обычным акцентом, — вставать ещё рано. Но к вечеру будешь почти в норме.
— Откуда ты здесь? — спросил я, с трудом пропихивая слова через пересохшее горло.
— Ты же сам передал информацию, — улыбнулся разведчик, переходя на английский.
— Точка рандеву значительно выше, — ответил я.
— Ты там бывал вообще? — ответил Тревор, — туда долететь нереально! Ветер даже из щелей выковыривает! Мы два дня туда пешком поднимались. И просидели целый день — там даже костёр развести нельзя! Поэтому мы оставили послание и пошли сюда, в ущелье.
— Ннда… извини. В спешке это казалось хорошей идеей. Главное, что вы антидот догадались захватить… и, кстати, кто такие «вы»?
Тревор поднялся, поглядел куда-то вдаль. Потом сделал приглашающий жест.
— Михалыч, — улыбнулся я, — рад тебя видеть!
Сослуживец недоумённо моргал глазами и пытался куда-то деть непослушные руки.
— Здрасьте, — кивнул он, — рад…
— Что он успел тебе рассказать? — я кивнул на Тревора.
Михалыч помялся секунду, глядя на разведчика. Тревор едва заметно кивнул.
— Что вы избранный. И что сможете вытащить меня в мир, где нет войны.
— Ясно, — я вздохнул, — в целом всё верно… стоп, а где Алина?
У меня внутри всё похолодело. Я приподнялся на локтях и оглядел помещение. Походная койка, на которой я лежал, находилась в небольшой пещере. Тут был стол, заставленный медикаментами, а свет шёл от яркой лампы, горевшей в углу.
Других коек тут не было.
— У неё более сильный организм оказался, — ответил Тревор, — она активно сопротивлялась заразе. Может, даже сама смогла бы поправиться. По крайней мере, так говорил медик, которого ты привёз с собой. Она готовится к отлёту, вместе с ним. Кстати, один момент… — он хотел что-то добавить, но потом взглянул на Михалыча и осёкся.
— Что? — спросил я.
— Ничего. Потом. Не важно.
Я облегчённо откинулся на подушку.
— Хорошо, что ты пришёл в себя, — продолжал разведчик, — перетаскивать тебя такое себе удовольствие. Хотя твой медик рекомендует тебя пару дней вообще не трогать — сам понимаешь, это не наш случай. Полагаю, нам надо спешить. Верно?
— Совершенно верно, — кивнул я, и добавил после короткой паузы: — спасибо. Не думал, что когда-то это скажу. Но это здорово сэкономило нам время.
— Я так и понял, — улыбнулся Тревор, — ты сказал, что я его того… значит, ты точно его бы здесь не оставил. А возвращаться сейчас очень опасно.
— И ещё — извини, что так… расстался. Слишком много всего было неопределённого.
Тревор вздохнул. Посмотрел на меня серьёзно.
— Доля моей вины в этом тоже есть. Я не сказал тебе про верховного… ты ведь с ним расправился, так?
