– Он же знает, куда ехать? Где мой дом?

– Конечно, он знает, – кивнул Давид, как ей показалось, очень уверенно.

И она расслабилась.

Устроилась на заднем сиденье вместе с Давидом и сама не поняла, как уснула. Видно, сказался долгий перелет.

Яна проснулась, лишь когда Ровер въехал в ворота, которые с легким жужжанием за ним закрылись. Пока озиралась по сторонам, пытаясь спросонья понять, где находится, водитель вышел из машины.

Зато остался Давид.

– Хорошо спалось, малышка? – спросил он нежно. – Как себя чувствуешь?

Яна проигнорировала скользнувшую в его голосе заботу. Наконец сообразила, где оказалась.

– Давид, ты же сказал, водитель отвезет меня домой! – возмутилась она, строго прищурившись.

– Так и есть, ты дома, – кивнул он, резко посерьезнев.

– Ты притворяешься или правда не понял? Я хочу к себе домой, а не к тебе! – застонала Яна разочарованно. – Вези меня немедленно!

Давид проигнорировал ее вопль, вышел из машины, открыл для Яны дверь.

– Хочешь домой? Пойдем домой, – проговорил он, кивнув в сторону особняка.

– Издеваешься? – фыркнула Яна.

Однако позволила Давиду помочь ей выйти из машины.

Тот расплылся в улыбке, предложил ей руку, чтобы проводить в дом. Да только Яна руки не приняла, строго на него посмотрела.

– Ты иди куда пожелаешь, а я лично поехала к себе. И не надо меня везти, раз не хочешь. Поймаю такси…

С этими словами она развернулась к воротам в явном намерении уйти. Но Давид преградил ей путь.

– Ты посмотри на нее, какая самостоятельная, – смерил он ее строгим взглядом. – Никуда ты не пойдешь! Тебе было мало приключений на задницу? Я отвечаю за твою безопасность. Сама просила у меня помощи, а теперь хочешь уйти непонятно куда?

– Очень даже понятно куда – к себе домой! И там вполне безопасно, ты сам установил мне бронированную дверь и сигнализацию.

– Это твой дом, – отчеканил Давид строго. – А не какая-то там однушка у черта на рогах. Я не позволю, чтобы ты непонятно где шлялась на ночь глядя.

– Сейчас восемь вечера, – тихонько уточнила Яна. – На улице еще даже не стемнело.

– На ночь глядя! – ничуть не смягчился он. – Ты моя жена, и твое место рядом со мной. Точка.

Яна так и замерла на месте, хлопая ресницами. Смотрела в грозное лицо Давида и не понимала: он действительно так считает или прикалывается?

Она потопталась на месте, соображая, как бы деликатнее ответить. Однако деликатно все равно не вышло:

– Попей таблеток для улучшения памяти, милый! Мы больше не женаты! Ты сам со мной развелся… И ладно бы просто развелся, по-человечески…

– А можно развестись по-звериному? – прогудел Охикян.

– Можно! Так, как ты это сделал, – очень даже по-звериному! Украл мой паспорт, свидетельство о браке, все делал втихаря, а теперь я тебе снова жена? Офонареть просто!

Давид сложил руки на груди, смерил Яну тяжелым взглядом.

– Тебя это так обидело? Я заглажу вину! – заявил он уверенно. – Но лично для меня никакие бумажки не имеют значения. Ты в моем сердце жена, а это поважнее всяких там свидетельств о браке.

Последнее он сказал очень выразительно, а потом вдруг разомкнул руки, постучал ладонью по груди в районе сердца. И повторил для верности:

– Вот ты у меня где.

Яна снова собралась поспорить, но тут заметила, как из-за дома вышли двое крепких парней в черной униформе. Подметила, что у каждого было по наушнику. «Рации», – тут же сообразила она. Еще заметила кобуры с оружием у них на поясе. Мужчины обошли Давида с Яной, демонстративно встали возле ворот и замерли.

Похоже, новая охрана. Это что же? Это ее не пустят на улицу, что ли?

– Ты совсем рехнулся? Я домой хочу! – взвизгнула она.

– Ты мать моего ребенка, – процедил Давид, явно теряя терпение. – И ты останешься под крышей этого дома, где о тебе позаботятся. Ясно?

В этот момент Яне очень захотелось стащить с ноги кроссовок и надавать им Охикяну по мордасам. А она еще думала – хорошо, что узнал про ребенка, станет отличным папкой. Вот оно ее «хорошо», потихоньку начинало выходить боком. Похоже, у будущего папки на фоне заботы о потомстве напрочь снесло крышу.

– Яночка, успокойся, пожалуйста, – начал Давид примирительным тоном. – Пойми, я действую в твоих интересах. Здесь ты ни в чем не будешь знать отказа, о тебе позаботятся. Ты сможешь сосредоточиться на вынашивании нашего ребенка, остальное пусть тебя не волнует. Разве ты не этого хотела? Сама сказала, желаешь спокойно жить…

Яна чуть на месте не подпрыгнула от возмущения. Вот, значит, как он понимает спокойную жизнь?

И тут вдруг двери особняка открылись.

На пороге дома показалась Гаяне. Как всегда одетая в кричаще-алый наряд, она захлопала в ладоши, прямо как ребенок, и с восторгом завизжала:

– Приехали! Ура! Как же я рада!

Гаяне понеслась на своих высоченных алых же шпильках прямо к Давиду с Яной.

– Милые, родные! Я так ждала…

Чего Яна никак не ожидала, так это того, что сестра бывшего мужа полезет обниматься. Да не к брату, а к ней!

– Невестушка моя хорошая, родная… – заголосила она, стискивая Яну в объятиях.

Вот тебе пожалуйста – еще один член семьи Охикян считает юридический развод чем-то совершенно несущественным.

Пока Яна приходила в себя от шока, Гаяне продолжала охать и ахать:

– Живая, здоровая… Ты прости меня, дуру! Да если б я тогда знала, что ты говоришь правду, я бы никогда так не поступила, не наговорила тебе разного! Ты простишь меня? Да? Простишь?

– За что Яна должна тебя прощать? – вдруг раздалось сбоку.

Яна аж подпрыгнула, настолько грозным ей показался голос Давида.

Гаяне тоже подпрыгнула, резко обернулась к брату, виновато опустила взгляд, стала признаваться:

– Она приходила сюда незадолго до того, как отправилась в Америку. А я не сообщила тебе. Ты был в таком состоянии… не хотела тебя ранить еще больше. Прости и ты меня, Давид… Если бы я тогда сказала, возможно, тебе не пришлось бы так долго искать ее на чужбине.

У Яны отвисла челюсть.

Вот это да!

Она вообще не думала, что гордая и себялюбивая сестра Давида умеет извиняться, признавать свои ошибки. А тут целых два «извините»!

А еще Яну очень удивило, что Давид, оказывается, может не знать чего-то, что творится в его доме. Получается, не проигнорировал тогда ее прихода, просто не знал. От осознания этого на душе стало чуточку теплее, хотя она давно для себя решила, что с Давидом у нее все кончено.