заключает в себе часть знания и мудрости. Это формирование истины. После этого учитель или ученик извлекает содержание из этого образа, разбирает его на словах и находит причину, почему это так и никак иначе».

На самом деле египтяне, как и другие древние народы Востока, никогда не мечтали о том, чтобы отделить религию от обычной жизни, и потому никогда не хотели использовать язык, письменность и речь только как средство общения. Они думали, что имя обладает магической силой, и точно так же выразили в своем иероглифическом алфавите принципы того таинственного знания, которое сообщали за закрытыми дверями во время мистерий.

Только тот, кого приводили к божественному Осирису, победителю «смерти», дававшему мужчинам и женщинам «быть рожденными заново» (как обозначает цель высших ступеней посвящения Книга мертвых), мог объяснить истинное значение иероглифов – наиболее совершенной системы буквенного символизма в мире.

Геродот, который сам был посвящен, отчасти подтверждает, как мне кажется, тот факт, что иероглифы были полностью сакральными и символическими в своем сокрытом значении, известном лишь высшим жрецам. Другой посвященный – Ямвлих – написал, что тайный язык иероглифов используют сами боги.

Я дам читателю намек – в форме вопроса – на принцип, связанный с тайным значением иероглифов.

В иероглифическом письме сидящая фигура классифицирует личность как находящуюся среди богов. Поэтому обычно она становится частью написанного имени египетского божества и появляется среди иероглифов, написанных над их рисованными портретами. Так вот, почему же египтяне использовали сидящую, а не стоящую фигуру?

Чтобы не подвергать себя риску вызвать насмешки профессоров египтологии, которые будут совершенно правы, выказывая презрение к вторжению чужака в их священную область, я, предложив этот намек, предоставлю читателю самому найти на него ответ.

Работа великих египтологов в своей области заслуживает всяческих похвал. Однако для них – и для будущего – сокровища, скрывающиеся за надписями на стенах храмов и папирусах, навсегда останутся необнаруженными.

Удивительно, какую роль в этом открытии сыграла судьба. Если бы Наполеон никогда не вторгся в Египет, эти стены и тексты все еще могли бы оставаться непрочтенными. Сам Наполеон в полном смысле слова был избранником судьбы. Он повлиял на участь каждого королевства, каждого человека и каждого предмета, к которому прикоснулся. Воистину он был орудием Провидения и орудием Немезиды!

Его вторжение открыло дорогу пониманию древнеегипетской жизни и мысли. Часто невольный труд солдата готовит путь для работы ученого, послания духовного учителя или товаров торговца, а иногда разрушает их. Об этом со всей очевидностью свидетельствует история.

С началом греческого владычества в Египте древний язык стал исчезать. Естественно, что новые правители попытались сделать доминирующими среди высших слоев общества греческое образование и язык. Важные правительственные посты занимали лишь египтяне, владевшие греческим языком. Древняя школа в Гелиополе, где обучалось множество жрецов и где сохранялись египетские знания, была закрыта. Несколько жрецов упрямо и тайно придерживались традиционного языка, сохраняя его, в то время как греческий алфавит практически был принят в качестве египетского.

К концу III века от Рождества Христова во всем Египте нельзя было найти человека, который был бы способен объяснить простое повседневное значение иероглифических надписей, не говоря уже о том, чтобы составлять новые.

Прошло пятнадцать столетий. Искусство толкования иероглифов все еще оставалось утраченным. И вот влекомый бурей фрегат Наполеона проскользнул под носом у адмирала Нельсона в Александрию.

Вскоре его армия занялась сооружением укреплений и земляными работами. В самом начале она обосновалась в устье Нила, в важном со стратегической точки зрения месте недалеко от порта Розетты. Здесь молодой артиллерийский офицер, лейтенант Бушар, совершил важнейшее открытие, которое в итоге дало ключ к расшифровке иероглифов. Его солдаты, сооружая фундамент для форта Святого Жюльена, раскопали фрагмент плиты из черного базальта. Офицер сразу же осознал важность находки, которая сейчас известна как Розеттский камень, ибо она содержала надпись на трех языках – декрет мемфисских жрецов, воздающих почести Птолемею V. На ее поверхности были вырезаны пятьдесят четыре строки греческого текста с переводом в виде иероглифов и демотического письма.

Камень был отослан в Европу, где над ним начали работать ученые. В конце концов они восстановили иероглифические эквиваленты греческих букв. Имея в руках этот ключ, они смогли понять значение папирусов и надписей, которые в течение стольких веков озадачивали мир.

Глава 14 Дни в Карнаке

Наконец я попал в настоящий Египет, древнюю пленительную страну, где Нил, храм, поле, деревня и небо соединялись, чтобы создать живую чарующую картину земли, где в роскоши правили фараоны, а камни ежедневно отзывались эхом на песнопения многочисленных жрецов. Здесь в Луксоре в 450 милях (около 723,5 км) от Каира без усилий можно было перенестись в прошлое и увидеть пейзаж, представленный на многочисленных древних изображениях. Этот Южный, или Верхний, Египет, как географы с незапамятных времен называли его, сохранил большинство подобных сцен для современных наблюдателей.

Его знаменитая столица Фивы, гомеровский «сто-вратный город», исчезла, однако оставила нам Карнак, который некогда был оплотом египетского жречества.

Сегодня Карнак является жемчужиной этой области. Слава разрушенных, но все еще величественных храмов, занимающих обширную территорию, распространилась по всему миру. Среди них находится и самый большой храм, который можно увидеть в этой стране, – Великий Зал Амона-Ра. По отношению к нему все остальные храмы Египта в былые времена были второстепенными. Поэтому я сделал Карнак местом своего паломничества на несколько дней, бродя среди развалин и разрушенных колонн и в ярком свете солнца, и в тусклом сиянии луны.

С севера Карнак окружают заросли зеленых пальм. Храм находится в двух или трех милях (около 3,2 или 4,8 км) вниз по течению от Луксора и немного дальше от берега. К нему приближаешься по пыльной дороге, пересекая под бледно-голубым небом широкую долину и минуя белый купол гробницы шейха и тамарисковую рощу, пока перед глазами неожиданно не возникает гигантский пилон, сложенный из блоков песчаника. На полях повсюду бродят хохлатые удоды, занятые добыванием пищи. По пути замечаешь, как то тут, то там из земли виднеются разрозненные безголовые, полуразрушенные или же перевернутые представители двойного ряда небольших бараноголовых сфинксов, которые некогда располагались вдоль всего пути от Луксора до Карнака. Однако теперь большая их часть погребена под тянущимися вдоль дороги полями. Изначально по обеим сторонам этого пути длиной три мили (около 4,8 км) должны были стоять сотни таких статуй.

Внушительный входной пилон длиной двадцать ярдов (18,3 м) представляет чудесное зрелище.

Архитектура нашла мощное и красивое выражение в форме пилона с его высокими