— В тебе, — вздохнула я. — И в его отце.

— Да, скорее всего, мы вряд ли сможем даже просто выносить друг друга, не говоря уж о хоть каком-то общении, но… сейчас это точно не проблема для вас!

— Проблема, пап. Я расскажу, если ты пообещаешь, что не вмешаешься, что бы ты ни услышал.

— Интересно, — усмехнулся он. — Но стоит ли тогда мне знать? Может, ну его? Полетим в Испанию, там быстрее всё забудешь, на солнышке.

Я опять вздохнула.

— Я думала об этом в душе. Но решение приму не я в этот раз, иначе я до конца жизни буду себе это припоминать, сокрушаясь, что всё могло быть иначе. Я тоже учусь на своих ошибках.

— И кто же примет решение?

— Рома.

— Вот, как, — удивился отец.

— Во-первых, я должна извиниться перед ним и объяснить, что я не имею отношения к тому, что произошло. Во-вторых… я расскажу ему всё, пусть сам решает, как быть.

— Что — всё? Скажешь, что любишь? Он не знает? — понял папа.

— Не знает. Скажу. Прости меня, папа. Я пыталась, клянусь. Не выходит, и вряд ли уже выйдет, после стольких лет.

— Не нужно извиняться. Ты вправе решать, с кем хочешь быть. А я просто подожду в этот раз твоего решения, и, если что — предоставлю убежище и своё плечо для твоих слёз. Я столько лет потерял, и не собираюсь так ошибаться снова.

Я бросилась его обнимать, снова расплакавшись.

— Спасибо!

— Сейчас — не за что. Я должен был сделать это десять лет назад, а не вести себя, как твой враг. Ты знаешь, что Али тогда хотел вам помочь? Но я… прости меня, Каролина. Он оказался умнее в отношении вас.

— Что ж, вы поменялись местами, — всхлипнула я.

— Так вот, в чём проблема? Теперь упёрся он?

— Да.

— Хочешь, я поговорю с ним?

— Ни в коем случае! — испугалась я. — Он ведь вообще не должен знать, что ты здесь! Ты рисковал, прилетев сюда!

— Да и плевать, я летел к тебе. А ему, думаю, уже донесли.

Я вскочила.

— Тогда улетай, срочно! Я сама справлюсь! Поговорю с Ромой, а потом…

— Подожди, дочка, — отец тоже поднялся, взял меня за плечи, насторожился. — Успокойся. Чего ты так испугалась? Столько лет прошло, с этим чёртом я разберусь, нам нечего делить уже.

— Папа, пожалуйста!

Он усадил меня обратно на диван.

— Выкладывай. Что тут у вас происходит? Думаю, мне всё же нужно знать.

Я сглотнула.

— Обещай, что не вмешаешься.

— Теперь не могу.

— Папа! — воскликнула я, потом вздохнула. — Хорошо, тогда хотя бы так: не вмешиваешься, пока я не поговорю с Ромой. Он, может, и сам решит проблему.

— Чёрт тут без меня беспределит, да? Рассказывай, я сказал. А там посмотрим.

— Он угрожал, что если я покажусь им на глаза — он сдаст тебя…

— Вот же, сукин сын.

— Но я не знаю, в курсе ли об этом Рома. Я хотела ему как-то рассказать, но испугалась, что будет хуже. Но хуже-то уже некуда.

— Моя бедная девочка, — вздохнул папа. — Почему же ты молчала? Нужно было всё мне сразу рассказать.

— Папа, — грустно улыбнулась я. — Не нужно было. И сейчас я прошу тебя: не вмешивайся, пожалуйста! Мы сами разберёмся. Не накаляй, у нас и без того тут пожар.

— И какой же тогда план?

— Спасибо! — выдохнула я.- Мне нужно как-то связаться с Ромой, но номера у меня нет, да и я не знаю, ответит ли он, если я попрошу знакомых мне номер скинуть и позвоню. И где Рома живёт — я тоже не знаю. Но знаю человека, который может помочь. Надеюсь.

— Кто же это?

— Кристина, — улыбнулась я. — Та самая девушка, и моя подруга, пусть мы и не общались с ней целый год.

— А они… вместе?

— Я не знаю. Я поеду к ней сейчас, поговорю.

— А я?

— А ты отдыхаешь и ждёшь меня, если не хочешь лететь домой, — я чмокнула его в щёчку и отправилась к хорошему человеку, который, как ни странно, ни разу меня подвёл.

Она говорила про крайний случай, когда мы прощались, и сейчас как раз он и есть.