— Мы его высираем, что ли? — спросила с досадой Аннушка.

— В некотором роде, да. Человек поглощает неструктурированную первоматерию, перерабатывает её в себе, разделяя на время, информацию и сенсус и сплетая их этих трёх нитей всё существующее. Переплетение жизненных нитей и есть Великий Фрактал. Сейчас он хаотичен и неструктурирован, но те, кого вы называете Ушедшими, умели выплетать из них потрясающей красоты конструкции, превращая людей в специализированные инструменты своего творчества. Нынешний Мультиверсум — клочья паутины, неряшливо висящие на их структурах, которые, увы, тоже обветшали, беззастенчиво подгрызаемые крысами, считающими себя наследниками предтеч…

— Чёрт, — сказал я с досадой, — типа, древние засранцы делали из людей фигурные форсунки для своего тридэпринтера, на котором печатали себе Мультиверсум по вкусу? Очень познавательно. Не удивляюсь, что их «ушли», потому что люди такого обращения не любят.

— Люди просто сырьё, — изрёк Мафсала.

— И тех, кто так думает, люди не любят тоже. Но это не приблизило меня к пониманию, что за штуку я ношу в кармане, — я снова достал полупрозрачный шарик и покрутил его в пальцах.

— Это концентрат витальности. Один из. Сенсус — наиболее чистый дистиллят человеческой жизни, точнее, одной их трёх её составляющих. Той, что порождается осмысленной деятельностью по изменению мира. К сожалению, язык, на котором мы говорим, исключает возможность сколько-нибудь адекватного описания этого явления, потому что построен исходя из коммуникативных потребностей существ, считающих время промежутками между завтраком и ужином, а пространство измеряющих бросками кокоса с пальмы.

— Ладно, я понял, мы только что с дерева слезли, а ты уже в белом пальто стоишь красивый. Допустим. Можно всю эту метафизику как-то проще изложить? Для волосатого гоминида с палкой-копалкой?

— Жизнь человека в широком её смысле есть субстанция. Извлекаемая. Её можно забрать, присвоить, переработать, продать, употребить, добавив к своей, или переработать в топливо и сжечь. В самом буквальном смысле — ихор, за который сейчас все готовы убивать, Ушедшие использовали, как мы бензин. Заправляли им свои странные устройства, созданные из сплава людей и извлечённой из них материи. Вещество — полученный чертовски причудливым способом и очень плохо очищенный ихор, грязная жидкая смесь сенсуса и времени, отличается от него как свекольная самогонка от коньяка. Сенсус в этой аналогии — химически чистый спирт, а гранж — неперегнанная брага из говна с грибами. Так тебе достаточно просто, гоминид с палкой?

— Вполне, — кивнул я. — Хочу уточнить только один момент. Верно ли я понимаю, что все эти субстанции извлекаются из живых людей, как сок из винограда? Раз уж мы пошли путём таких аналогий.

— Да, — кивнул Маф. — Совершенно верно. Некоторые в этом отношении более… как бы это сказать… продуктивные. Скажем, из винограда можно сделать коньяк, из свёклы — только вонючую косорыловку, а спирт проще всего извлекать из чистой сахарозы. Поэтому синеглазые собратья твоей девушки весьма ценятся как сырьё для соковыжималок. Но это, скорее, вопрос несовершенства технологии. Имея подходящее оборудование, спирт можно получить из любого сырья. Правда, сырья понадобится много.

— То есть принимающие Вещество или ихор — своего рода каннибалы?

— Не надо так коситься на спутницу, юноша! — засмеялся Мафсала. — Разве что очень опосредованным образом. Станешь ли ты каннибалом, съев яблоко с кладбищенской яблони? Она выросла на прахе мёртвых людей. Никто не знает, как получали ихор Ушедшие, но это было слишком давно, чтобы иметь значение. Вещество получали опосредованно, извлекая субстанцию из падальщиков. Сенсус концентрируют из человеческой деятельности, то есть люди лишаются не столько жизни, сколько её перспектив и результатов. Жестоко, но не летально.

— А гранж? — спросила Аннушка. — Как получают гранж?

— Это мне неизвестно.

— А предположить?

— Судя по отвратительной очистке продукта, метод извлечения чрезвычайно примитивен. Так что сырьё, из которого можно выжать достаточно действующего компонента с приемлемыми затратами, должно быть очень высокообогащённым.

— И какие варианты?

— Твоя кровь, например, подойдёт идеально.

* * *

— Ты думаешь, он правда не знает, кто делает гранж? — спросил я у Аннушки за обедом.

Мы последовали совету Мафсалы и, убедившись, что он рассказал нам всё, что считал нужным, и больше мы ничего не узнаем, отправились в крошечный ресторанчик в деревне. Заведение всего на три столика, подают в нём только рыбные блюда, овощи с огорода, домашний хлеб и домашнее же вино, но всё очень свежее и чертовски вкусное. После походной сухомятки едим с удовольствием.

— Маф один из самых старых людей, которых я знаю, — ответила она. — Может быть, вообще самый старый. Сева, Малки и другие мощные стариканы, которые устанавливали правила ещё до того, как я на свет появилась, получали полномочия из его рук. Сам он давно отошёл от дел. Возможно, потому и жив до сих пор. Но интереса к веществам и субстанциям не утратил. Мне показалось, что он забрасывает удочку, в надежде, что это выясним мы.

Единственное, что нам поведал осторожный патриарх, — это некие «общие соображения». В частности, о том, что, судя по изменению структуры рынка, кто-то получил доступ к технологиям Ушедших, ранее считавшимся утерянными. Не к отдельным схронам с артефактами и готовыми субстанциями, а именно к производственным мощностям. Пока что этот неведомый игрок экспериментирует, не в полной мере владея оборудованием, что и породило такой нишевый грязный продукт, как гранж. Однако Маф с уверенностью предсказывает, что скоро на рынке появится новый аналог Вещества — может быть, похуже прежнего, но и такой будут брать за любые деньги. И вот тогда у тех, кто это делает, появится и рычаг, и точка опоры, достаточные, чтобы перевернуть Мультиверсум. Или, по крайней мере, заметно его накренить.

Сам Мафсала, как мне показалось, был бы весьма не прочь взглянуть на это гипотетическое древнее производство. «Чисто профессиональный интерес», как он выразился. Намекнул, что неплохо заплатит за информацию, если она у нас вдруг появится.

— Ты считаешь, мы узнали что-то полезное? — спросил я, сыто отваливаясь на спинку стула и держа в руке стакан слабенького вина. — Хотя, как по мне, такая рыба сама по себе стоила поездки. Надо узнать, что тут за кросс-локус, может, буду кататься сюда, чтобы рыбки пожрать.

— Маф хитрый, — вздохнула Аннушка. — Он хочет получить уникальную информацию в обмен на общеизвестную. Все эти загоны с сенсусом, извлекаемой жизнью и Охренеть Какими Великими Ушедшими я уже слышала в самых разных изводах, для меня это не новость. Но постепенно картина всё же проясняется. Как минимум, если кто-то научился выжимать сок из корректоров, то это многое объясняет. А ещё я хочу найти эту соковыжималку и