– В ЦК, – говорил я, – есть договоренность с Нестором Махно о присылке отрядов его армии в Тамбовскую губернию. Он хотя и анархист, но по всем вопросам сотрудничает с эсерами как главной антибольшевистской силой. Я ускорю присылку к вам первого боевого отряда Махно.

Делегаты съезда одобрительно встретили это мое заявление.

Были приняты резолюции, в которых ясно выражалась антисоветская сущность антоновщины.

Протоколы и резолюции съезда, написанную по моему указанию «Историю антоновского движения» и другие материалы при отъезде в Москву я взял с собой «для ЦК» и сдал в ВЧК.

Когда началась самая ответственная часть съезда – выборы делегатов, меня чуть было не постигла неудача.

Все выдвигаемые кандидаты под разными предлогами отказывались от поездки на съезд. Одно дело находиться на своей территории, под охраной бандитских штыков, а другое – поехать в Москву: ведь там ЧК!

Создавшееся положение сильно озадачило меня. Я некоторое время соображал, что же делать, какие меры предпринять, чтобы выполнить свою задачу. Выход был один – разыграть роль грозного эмиссара центра.

Но я не только играл роль разгневанного «члена ЦК». Я и на самом деле был до крайности разгневан: срывалось выполнение основной моей задачи.

Я грохнул кулаком по столу и повышенным тоном заявил:

– Так вы же трусы! Вы срываете объединение всех антибольшевистских сил в стране. Если это произойдет, мы объявим вас дезертирами и изменниками. – Делегаты съезда сидели не шелохнувшись. – Так как вы не можете договориться о посылке делегатов на съезд, я, как «член ЦК», на основании данных мне полномочий и в интересах дела отменяю выборы и назначаю делегатами на съезд Ишина и Эктова…

Съезд одобрил мое решение. Ишин и Эктов без всяких возражений подчинились моему приказу.

Съезд закончил свою работу вечером.

На следующий день (в один из последних дней июня) я, Ишин и Эктов в сопровождении 20 отборных бандитов, взятых нами для «получения оружия», верхом двинулись в сторону Тамбова. Ехали лесными тропами, с опаской: того и гляди нарвешься на разъезд красных. Выехав из леса, оставили лошадей и в город вошли небольшими группами.

В Тамбове собрались в условленном месте, находившемся под негласной охраной чекистов. Сославшись на необходимость переговорить с Москвой по телефону, я поспешил к полномочному представителю ВЧК и доложил о выполнении задания.

– Чисто сделано. Замечательно, товарищ Муравьев! – обрадовался тот.

Действительно, вывезти из расположения банд первого политического руководителя антоновцев Ишина и одного из главных военных руководителей мятежа Эктова – это была большая удача.

Вернувшись к антоновцам, я застал там молодого вихрастого Петьку, который вручал «делегатам» и посланцам за оружием документы и железнодорожные билеты. Бандиты и не подозревали, что Петька – порученец полномочного представителя ВЧК.

Путь от Тамбова до Москвы проделали без происшествий.

С вокзала в Москве я позвонил в отдел по борьбе с контрреволюцией ВЧК, Т. Д. Дерибасу. О предстоящем нашем приезде он уже знал и поручил мне отправить Ишина и Эктова на конспиративную чекистскую квартиру.

Явившиеся на вокзал сотрудники ВЧК повезли группу боевиков в учреждение, от работников которого якобы зависело получение оружия. Привезли они их на Лубянскую площадь в комендатуру ВЧК и арестовали.

Я отправился в ВЧК и доложил о результатах полуторамесячного пребывания у антоновцев.

Ишину и Эктову сказали, что на «всероссийский повстанческий съезд» они опоздали. Он закончил свою работу, и его участники разъехались по местам. Но съезд избрал «центральный повстанческий штаб», которому Ишин и Эктов должны сделать доклад.

Вечером в тот же день на конспиративной чекистской квартире в районе Цветного бульвара состоялось заседание «центрального повстанческого штаба». Председательствовал член коллегии ВЧК А. X. Артузов, секретарем был Т. Д. Дерибас. На заседании было человек пятнадцать.

Сначала было заслушано мое сообщение о поездке к антоновцам, о созыве у них губернского съезда, о решениях съезда и выборе двух делегатов на «всероссийский съезд». Этих делегатов – Ишина и Эктова – я и представил «штабу». После этого слово для доклада о положении на территории антоновцев, об их борьбе против большевистской власти и о задачах, которые они себе ставят на ближайшее время, было предоставлено Ишину, а для содоклада – Эктову. Докладчики обстоятельно осветили обстановку и положение антоновщины. Их доклады подробно записывались. Члены «штаба» задали докладчикам много вопросов. Вопросы задавал им и я, для того чтобы «делегаты» в присутствии работников ВЧК рассказали то, что мне казалось интересным для характеристики антоновцев и их контрреволюционной деятельности. Ишин рассказал, каким жестоким, страшным мучениям мятежники подвергали захваченных в плен коммунистов и красноармейцев.

После заседания «штаба» Ишин и Эктов были арестованы. В лице Ишина был обезврежен один из главных руководителей антоновщины. Это был злобный, непримиримый, не раскаявшийся враг Советской власти. Он был расстрелян.

По-другому обстояло дело с Эктовым, которого Шмерлинг описывает следующим образом: «Этот человек с круглой окладистой бородой и. с вкрадчивыми, вежливыми манерами был одним из ярых вдохновителей бандитов». Во время следствия Эктов, признавший полностью свою вину и раскаявшийся, дал обширные показания. Ценность показаний определялась тем, что Эктов, числившийся в должности помощника начальника «Главоперштаба» антоновцев, фактически был начальником штаба. Он разрабатывал планы боевых операций, составлял оперативные приказы и хорошо знал командный состав антоновцев. Учитывая чистосердечное раскаяние Эктова и ценность данных им показаний, Ф. Э. Дзержинский высказался за помилование Эктова, что и было сделано.

После этого Эктову поручили принять участие в выполнении важного задания по разгрому последней крупной антоновской банды под командованием Ивана Матюхина».

Главный иуда, Евдоким Федорович Муравьев, потом много лет заведовал кафедрой в МГУ, преподавал научный атеизм. Умер он в 1980 году, в возрасте 84 лет, пережив, наверное, всех участников операции по поимке главарей антоновцев.

Добавим, что игравший роль главы Центрального повстанческого штаба член коллегии ВЧК А. X. Артузов и выст упавший в качестве секретаря штаба начальник 4-го отделения Секретного отдела ВЧК Т. Д. Дерибас не пережили Большой террор 1937–1938 годов.

Для заключительной части операции, в которой главную роль должна была сыграть бригада Котовского, Эктова под конвоем привезли в Тамбов. Под диктовку Котовского Эктов написал Матюхину: «Мы, кубанцы и донцы, разгромленные на юге Красной Армией, прорвались и ищем тебя для того, чтобы совместно действовать против советской власти. Укажи место, где мы встретимся. Эктов с нами». Письмо подписали мифический «войсковой старшина Григорий Иванович Фролов» и вполне реальный штабс-капитан Павел Тимофеевич Эктов. Матюхин хорошо знал Эктова и поверил ему. Договорились о встрече у села Дмитровское-Кобылянка, куда через несколько дней должен был выйти отряд Котовского-«Фролова».

Эта операция против Матюхина, пожалуй, стала самой успешной операцией Котовского в годы гражданской войны. Ее маскарадная стихия была близка Григорию Ивановичу, немало внимания уделявшего переодеванию в представителей самых разных сословий в годы своей бандитской юности. Операция по захвату Матюхина больше общего имела с прежним налетом на помещичье имение, чем с настоящей боевой операцией, хотя и превосходила по масштабу разбойничьи нападения «Атамана Ада». Здесь главный упор был на хитрость и умение разыграть роли бойцов и командиров повстанческого отряда атамана Фролова.

Перед началом операции Котовский предупредил своих бойцов: «Товарищи, революция поставила перед нами новую задачу – мы должны перехитрить врага и взять его разом. На время мы будем не красноармейцы, а повстанцы с Дона и Кубани, казаки. Я вам не Котовский, а атаман Фролов. Командиры и комиссары полков – есаулы. При входе в избы осеняйте себя большим крестом».

Бойцы 1 полка превратились в донских казаков, из околышей фуражек нашили себе красные лампасы, а бойцы 2-го полка, став кубанскими казаками, надели бараньи шапки и папахи. Красноармейцы стали носить винтовки по-казачьи, через правое плечо. Вот с лошадьми была проблема. Казаки коням хвостов не стригли, а в Красной Армии стригли. Естественно, в одночасье превратить стриженные конские хвосты в нестриженные не было никакой возможности. Оставалось надеяться, что матюхинцы поверят, что фроловцы сражаются большей частью на трофейных лошадях, или в темноте не обратят внимание на подозрительных лошадей.

Был организован «потешный» бой, в ходе которого «отряд Фролова» прорвался через заслон красной пехоты и конницы и занял Кобылянку. Ряженые «казаки» на чем свет стоит ругали коммунистов и грозились поотрывать головы всем красным.

Котовскому предстояло сыграть роль атамана Фролова, с которым котовцам уже приходилось сражаться в период отражения последнего похода армии УНР. Шмерлинг