— Итак, для начала должен объявить, — проговорил император и указал на Пирогова, — что медициной у нас сегодня заведует Алексей Сергеевич Пирогов, который награждается орденом Великого Рода первой степени, высшей наградой Российской империи, — тут уж зал и вовсе потонул в овациях, но Арсений Глебович смог добавить: — За особые заслуги перед отечеством и монаршей семьёй. Но, если у кого что-то заболит, все к нему. Ну и сможете поздравить в ближайшие часы.

Алексей Сергеевич подошёл к императору и принял из его рук увесистый орден в небольшой коробочке. И тут я понял, как будут разворачиваться события дальше, поэтому лишь тяжело вздохнул.

— Что-то случилось? — спросила меня Вита, от которой не укрылась перемена моего настроения.

— Всё хорошо, — ответил я и подмигнул ей. — Только некоторые пустяки мешают полностью насладиться моментом.

— Не переживай, — она игриво толкнула меня в бок. — Всё будет отлично!

— Следующий гость нашего сегодняшнего бала, — продолжал тем временем император, подзывая к себе изобретателя, — Воронцов Владимир Юрьевич. Но он не просто почётный приглашённый, он ещё помогает нам с магией музыки и не только. С сегодняшнего дня — это доверенное лицо императора. И он также награждается высшим орденом Российской империи первой степени.

Гул, овации, выкрики в стиле: «Я хочу от вас ребёнка», от которых Воронцов смешно смущался. И прочие довольно забавные ситуации. Как же мне не хотелось портить эту атмосферу. Хаос это, вероятно, понимал, потому что улыбался всё шире и шире.

— Безопасность обеспечивает новый начальник тайной канцелярии полковник Голицын, — сказал монарх, и на сцену вышел хмурый полковник, который пожал руку государю и оглядел всех присутствующих. — Впрочем, — тут же спохватился Арсений Глебович. — Я, кажется, что-то перепутал, прошу меня извинить.

Никто не заподозрил подвоха, поэтому все замерли, а сам Голицын глянул на императора с некоторым удивлением.

— Конечно же, — как ни в чём не бывало продолжил тот, — тайной канцелярией у нас командует генерал Голицын.

Последний моментально просветлел и обнял государя, как родного. Видимо, он до конца не знал, что его удостоят нового звания.

Внутренне я собрался и приготовился к тому, что вот-вот стану врагом народа наравне с Ушаковым и Окуневым. Но, как оказалось, до меня дело ещё не дошло.

— А генеральный спонсор нашего с вами императорского бала, — монарх сделал широкий жест рукой, и из задней, невидимой двери появилась пара в сногсшибательных нарядах. — Василий Иванович Юрьевский и несравненная Вероника Могучая. Сегодня у них помолвка, поздравим будущую семью!

Тут даже нас с Витой оглушило от переизбытка чувств в народе. Видимо, давно уже нужно было что-то доброе, позитивное, что позволило бы оторваться от тёмных событий последних дней. И это объявление помолвки было одним из них.

И только двое не поддавались общему настроению: я и Хаос, глядевший на меня в упор глазами цесаревича Михаила.

— Ну и самое главное, — наконец, проговорил Арсений Глебович, когда последняя волна ликования утихла. — Руслан Дмитриевич Могучий. Выйди, пожалуйста, на сцену.

Я выпустил из-под локтя руку девушки, прошёл к помосту, поднялся на несколько невысоких ступеней и оказался напротив императора, встречавшего меня с тёплой улыбкой. Хаос располагался удобно, под правой рукой.

— Руслану Могучему жалуется титул князя Российской империи, — во всеуслышание заявил император, и вот тут зал взорвался восторженным рёвом, но монарх сделал знак рукой, прося тишину и продолжил: — Также он награждается орденом Великого Рода, а также…

— Простите, — перебил я его, от чего вокруг мгновенно повисла мёртвая тишина, разбавляемая лишь чьим-то аханьем. — Наверное, не стоит, — добавил я, глядя ему прямо в глаза, но следя при этом за действиями Михаила.

— Это ещё почему? — спросил император, хмурясь от того, что что-то пошло не по его плану.

Я видел, что будь у него возможность, он бы меня сейчас хорошенечко отругал и после этого всё равно бы наградил. Но у него такой возможности не было. Нельзя на людях ругать того, кому даруешь титул.

А вот мне было совершенно всё равно, потому что после того, чем этот бал закончится, никакой титул мне не понадобится в любом случае.

— Полагаю, не стоит давать титул тому, кто будет вынужден убить вашего сына, — чётко проговорил я, переведя взгляд с монарха на цесаревича.

Моя рука уже была готова материализовать меч, потому что я ждал атаки цесаревича. Но тот по какой-то причине всё ещё медлил.

Ахнув, упала в обморок императрица, и над ней тут же склонился Пирогов. И по его озадаченному виду я понял, что ей не столько плохо, сколько она хочет самоустраниться от всего того, что произойдёт дальше. События стали принимать лавинообразный характер, и с этого момента остановить и откатить что-то было невозможно.

Краем глаза я увидел, как напрягся генерал Голицын и его помощник Оболенский, который не так громко, но получил титул полковника. Однако они не могли пойти против меня просто так, им нужно было подтверждение моей агрессии.

— Может быть, ты объяснишься? — прогрохотал император, всё расположение которого куда-то делось, словно по мановению волшебной палочки.

Впрочем, всё правильно, он в первую очередь обязан защищать свою семью, а всё остальное рассматривать только через призму лояльности к этой самой семье.

— Не нужно ничего объяснять, — сделав шаг вперёд, проговорил Михаил, и это были первые слова, которые я слышал из уст цесаревича за всё время. — Этот чудак находится тут для того, чтобы принять свою смерть!

С этими словами он сделал незримое движение, и в его руках загорелся Чёрный Меч, хорошо мне известный по нашей предыдущей встрече.

— Нет! — сказал я, выпуская наружу свой оранжевый клинок. — Мы должны поговорить.

— Нам не о чем говорить, — пренебрежительно заявил на это Хаос. — Я просто доделаю то, что не завершил в прошлый раз, и всё!

Люди, находящиеся в зале, отхлынули к стенам, словно оставляли нам пространство для поединка. Голицын с Оболенским дёрнулись к нам, но император сделал им знак рукой, чтобы они замерли.

— А знаешь, почему ты не закончил это в тот раз? — спросил я, вглядываясь в тёмные глаза оппонента, который всегда гордился тем, что его породила Великая Тьма. —