Шрифт:
Закладка:
— Я достану тебя, сучонок маленький. — Его голос был низким и грубым, будто рычание.
Джек испуганно поднял голову. Но его отец не расслышал. Будучи выше, он не обратил внимания и не распознал угрозу. Стараясь не оглядываться, Джек крепче сжал его волосатую руку. Под ветровкой и футболкой бешено колотилось сердце. Джек знал, что карлик смотрит на него, ожидая, что он обернется ещё раз. Спиной чувствовал взгляд маленького человека, полный жгучей ненависти.
— Я тебя достану, — повторил карлик.
* * *
Джек перебирал почту. Конверты были обычными — мусор, счета, пара писем — они выглядели грязными, казались ему засаленными и, подумав о том, что к ним прикасались те короткие пухлые пальцы, Джек сразу же бросил их на стол.
Надо что-то делать. Может продать дом. Или позвонить на почту и попросить о переводе почтальона.
В нем снова нарастал страх; Джек взял пульт и включил телевизор. На экране шёл Волшебник из страны Оз, коротышка призывал Дороти «следовать по дороге из желтого кирпича!» Джек выключил телевизор, его руки дрожали. Внезапно дом показался темным, распакованные коробки отбрасывали странные тени на стены комнаты. Джек встал и включил свет на всем первом этаже. Заснул он нескоро.
Утром Джек распаковывал вещи, но день провел прогуливаясь по магазинам, держась подальше от своего дома. По дороге в торговый центр он заметил двух почтальонов, но оба они были нормального роста.
Почему он не проверил?
Как он мог быть таким глупым?
Джек вернулся домой в полшестого вечера, намного позже, чем должен был прийти и уйти почтальон. Должен был. Потому что тот находился на в трех домах от его собственного, в своей нелепой синей униформе, слегка покачиваясь вправо-влево, видимо не в силах держать равновесие на своих коротких и толстых ногах.
Джек выскочил из машины, забежал в дом, закрыл и запер за собой дверь и поспешно задернул шторы. Стараясь быть незамеченным через окна, он присел за диваном, плотно закрыл глаза, его руки от страха сжались в кулаки. Джек слышал легкие шаги на крыльце; слышал металлический стук открытой и закрытой почтовой щели; слышал, как удаляется звук шажков маленьких ножек.
Безопасно.
Прежде чем встать, Джек подождал несколько минут, пока не убедился, что карлик окончательно ушёл. Он вспотел и осознал, что у него трясутся руки.
Дай четвертак.
Та встреча с карликом пережитая им на карнавале была поистине жуткой, но, хоть он и не забыл тот грубый голос и маленькое жестокое лицо, этого все равно было бы недостаточно, чтобы напугать его окончательно и бесповоротно, так, что сейчас Джек дрожал от страха, когда видел человека менее четырех футов ростом. Нет, это сделал с ним Вьетнам. Лагерь для военнопленных. Именно там Джек снова увидел этого карлика и понял, что маленький человек действительно его преследует, и его угрозы были не пустыми. Именно там Джек узнал о силе карлика.
Поначалу охранники были добры к нему, насколько это было возможно в текущих обстоятельствах. Его кормили два раза в день, еда была приемлемой, его не избивали и позволяли еженедельные физические упражнения. Но однажды еду давать перестали. Прошло три дня, прежде чем ему дали полную чашку грязной воды и небольшую порцию жидкой овсяной каши, поданной на куске старой фанеры. Джек жадно поел, мгновенно выпил воду и его тут же вырвало: пищеварительная система не выдержала внезапного шока. В исступлении, полубезумный Джек подскочил и застучал в дверь, требуя ещё еды. Но единственное, что он получил за свои страдания, — это избиение деревянными дубинками, которые оставили огромные раны на его руках и ногах и, Джек был уверен, сломали как минимум одно ребро.
Спустя какое-то время — возможно прошло только пару часов, а может несколько дней — в его камеру вошли два охранника, которых он никогда раньше не видел.
— Kwo ta? — сердито потребовал один из них.
— Английский, — пытался Джек объяснить сквозь потрескавшиеся и опухшие губы. — Я говорю только…
Его ударили дубинкой по затылку, и он упал лицом в пол, резкая боль пронзила плечи и бока.
— Kwo ta? — снова потребовал мужчина.
Джек кивнул, надеясь, что это то, чего они ждут, не уверенный в том, с чем он согласился. Мужчины кивнули, и ушли довольные. Через час или около того вернулся другой человек с маленькой чашкой грязной воды и несколькими корками твердого хлеба, намазанными какой-то рисовой кашей. На этот раз Джек ел медленно, пил понемногу и не вставал.
На следующий день его вывели на улицу, и, хотя солнечные лучи обжигали его чувствительные к свету глаза, Джек был рад выйти из камеры. Со скованными руками он прислонился к бамбуковой стене рядом с другими молчаливыми, истощенными заключенными. Он оглядел лагерь и увидел неподалеку группу явно высокопоставленных офицеров. Один из мужчин переступил с ноги на ногу, переместившись правее, и в один незабываемый момент Джек увидел карлика.
Внезапно ему стало холодно, Джек чувствовал, как внутри нарастает страх. Это невозможно. Это не могло быть реальностью. Но это было возможно. Это была реальность. Карлик был одет в форму северо-вьетнамской армии. Он был смуглее, чем раньше, и имел восточный разрез глаз. Но это был тот самый человек. Джек почувствовал, как в животе что-то опускается.
Кwo tа.
Четвертак.
Вьетнамские охранники пытались сказать «четвертак». Карлик улыбнулся ему, и Джек увидел крошечные детские белые зубы. Маленький человечек что-то сказал другому офицеру; тот подошёл и приблизил своё лицо к лицу Джека:
— Gi meea kwo ta. — сказал мужчина с сильным мелодичным акцентом.
И Джек закричал.
Оставшуюся часть своего заключения он провел в одиночном заключении, где его регулярно избивали и изредка кормили, а когда наконец-то выпустили, Джек весил менее девяноста фунтов и был белым, как альбинос, с рубцами, синяками и язвами по всему телу. По пути к взлетно-посадочной полосе он заметил несколько охранников, но, как не осматривался, прежде чем ступить на самолет, признаков карлика не заметил.
Но когда Джек прибыл в Ванденбург, тот ждал его, замаскировавшись под приветствующего зеваку. Джек увидел ужасное лицо, огромную голову на небольшом теле, возле ног другой семьи военнопленных. В руке у него был маленький американский флажок, которым он с энтузиазмом размахивал. Вьетнамцем карлик больше не был — его волосы были русыми, светлая кожа была красной от солнечных ожогов — но, без сомнения, это был тот же самый человек.
Затем
