– Ты опять не знаешь, что происходит в Англии у тебя под носом, – сказал Джеймс в ответ на жалобы Уильяма по поводу необходимости обсуждать земельные проблемы, – парламент не дает королю денег, фермеры бунтуют. Зимой в Лондоне не хватало продуктов. Оглянись вокруг. Мир меняется у нас на глазах.

– Лишь в театрах все по-прежнему, – заметил Уильям.

– Нет, цензура закрывает спектакли чаще, чем раньше. Просто мы умудряемся ставить пьесы, которые их устраивают.

Уильям замолчал и постарался представить, что сказал бы Эдмунд.

– Для тебя эта зима была тяжелой. Ты не виноват в том, что не видишь ничего вокруг, – извинился Джеймс. – Поезжай в Стрэдфорд. Улаживай дела. Только не смей там оставаться. Знаю я твои намерения. Мы тебя ждем в театре. Мы с тобой начинали вместе, и вместе будем заканчивать. Хотя, надеюсь до финала еще далеко.

– Вернусь, куда я денусь. Может только заеду по дороге в Оксфорд, – заверил Уильям. – Давно не видел Мэри и сына. Соскучился. Пора их навестить.

***

Темза оттаяла. Чуть легче стало на душе. Известие о рождении внучки застало Уильяма на пороге: он собрался выезжать в Стрэтфорд.

– У меня хорошие новости! – он не удержался и зашел в театр к Джеймсу. – Сьюзен родила дочку!

– Вот видишь, – обрадовался Джеймс, – жизнь продолжается! Так просто я тебя теперь не отпущу. Пошли в трактир, выпьем за здоровье малышки.

В трактире снова стало просторнее: были открыты оба зала, народу стало поменьше, камин, хоть и пылал вовсю, согревал посетителей слабее, чем пиво, эль и горячее вино.

– Значит, у тебя теперь есть внучка. Эх, иногда я жалею, что не обзавелся детьми. Пусть даже и внебрачными, – засмеялся Джеймс. – Как назвали девочку?

– Сьюзен ждет меня. Она хочет, чтобы мы вместе выбрали имя.

– Что-нибудь придумал? Или будешь размышлять над этим важным вопросом в дороге?

– Придумал. Я хочу, чтобы ее звали Элизабет.

– Вот те на! – удивился Джеймс. – Я думал, та история давно закончилась.

– Она закончилась, но не забыта. Тем более, что в моей жизни было две Елизаветы5. Я хотел бы назвать внучку в память об обеих.

– Кто такая вторая Елизавета?

– Она не вторая, а первая. Королева Англии.

– Чем она тебе так дорога? Извини, конечно, королева Англии дорога всем англичанам. Но поставить ее в один ряд с женщиной, которую ты так любил, посвятил ей свои лучшие сонеты…

– Лучшие, – улыбнулся Уильям, – будто были другие. Да, я общался с королевой всего однажды. Но почему-то храню о ней самые теплые воспоминания. Если имя одно, то почему бы не назвать внучку в честь обеих женщин? Кому это мешает? Да и я могу сказать, что называю девочку в честь королевы. Не могу же я рассказывать об Элизабет, сонетах, безумной любви?

– Правильно, – согласился Джеймс, – эта причина мне более понятна. А почему ты не хочешь ее назвать Мэри, могу я тебя спросить?

– Мэри есть в моей жизни и сейчас. Надо давать имя в честь того, кто жил в твоем сердце раньше, и ты этому человеку до сих пор благодарен за эти чувства.

– Что скажешь! Поэт! – воскликнул Джеймс. – Ты, Уильям, все-таки поэт. Кто еще мог бы создать целую историю, придумывая имя для внучки.

– А ты, Джеймс, актер. И, как обычно, кричишь на весь трактир.

– Я рад за тебя, потому и кричу. В твоей жизни произошло хорошее событие.

– Только, понимаешь, Джеймс, я чувствую себя совсем старым. Когда Сьюзен вышла замуж, это было куда ни шло. Но внучка! У меня сын всего на год ее старше.

– Скорее тут ты виноват, а не Сью. Она все сделала вовремя, – расхохотался Джеймс. – И потом, крестного сына получить никогда не поздно, – он подмигнул Уильяму.

– Ты прав. Ладно, надеюсь скоро увидеть обоих. Но сначала все-таки в Стрэтфорд, посмотреть на новорожденную и дать ей имя.

– Не забудь про земельные дела.

– А, Джеймс, они все равно решатся как-то, вне зависимости от моего приезда. Внучка важнее.

– С этим я и не спорю. Сначала маленькая Элизабет, потом, земля.

– Надо продать землю тебе. Ты более рачительный хозяин.

– Нет уж. Я ездить в Стрэтфорд не имею возможности. На мне теперь два театра. И в отличие от тебя, я люблю Лондон, и уезжать отсюда не собираюсь. Впрочем, и тебе не советую.

– Джудит приходится тяжело, – сказала Сьюзен отцу, уложив малышку спать. – Ты бы приезжал почаще, а то мама изведет ее совсем. Раньше нас все-таки было двое, и на каждую приходилось меньше ругани.

– Неужели все так плохо? – удивился Уильям.

Он, конечно, замечал изменения в характере жены, но старался общаться ней как можно меньше, и не задумывался, каково приходится дочерям. Сьюзен впервые заговорила с ним об этом, и Уильям вдруг понял: им его не хватало еще и потому, что он мог бы стать защитой от материнских замечаний.

– Мать постоянно ворчит, придирается к любой мелочи, которую на ее взгляд мы сделали не так. Я уехала к мужу и с тех пор вздохнула спокойно. Но Джудит осталась с ней. Мать плохо себя чувствует, а Джон говорит, что, болея, человек часто становится раздражительным. Но мама не так уж сильно и больна. Джон пытался ее лечить, но она не принимает те лекарства, которые он ей прописывает.

– Я попробую с ней поговорить, – Уильям не очень хорошо представлял себе, о чем и как будет беседовать с женой, но другого выхода, по-видимому, не было.

– Боюсь, бесполезно. Только еще и на тебя накричит, – покачала головой Сьюзен. – Если бы ты находился в доме, она бы так себя не вела. При тебе мать старается не ссориться с нами.

– Я собирался вернуться в Стрэтфорд, – признался Уильям дочери, – особенно после смерти Эдмунда. Но у меня есть обязательства перед театром, которые надо выполнять. Я их постоянный автор. Бывает, мне заказывает пьесы сам король, – Уильям говорил без энтузиазма, не стараясь удивить Сьюзан, но слова отца ее привели в восторг.

– Как я забыла! – всплеснула она руками. – Ваш театр ведь принадлежит самому королю. Ты играешь во дворцах. Это так интересно. Жаль, дядя Эдмунд умер так рано. Он тоже мог бы прославиться, как и ты.

– Да, жаль, – Уильям тяжело вздохнул. – Я обещаю тебе, Сьюзен, приезжать чаще и подольше гостить у вас. Я буду счастлив видеть малышку Элизабет. Ты преподнесла мне прекрасный подарок.

Две недели провел он в Стрэтфорде и убедился, что Сьюзен не преувеличивала.