— Меня? Обманул? — удивился Давид.

— Да, обманул, — ответил Степанос с трудом. — Письма, что ты получил от меня, скрепленные печатями меликов и епископов, — все поддельные. Печати я заказал у еврея-чеканщика, а письма написал сам… Мне хотелось вернуть тебя на родину, и я добился своего! Высокая цель принудила меня прибегнуть к хитрости. А теперь можешь сердиться и называть меня лжецом — мне все равно.

Давид подумал, что его друг шутит.

— Ты, Степан, — сказал он с улыбкой, — все еще не избавился от привычек молодости.

— Я не шучу, все, что я сказал — правда, — хладнокровно произнес князь Шаумян.

— Значит, в Сюнике меня не ждут и нет готовых сил?

— Здесь есть недружные, разрозненные силы, для объединения которых потребуются большие усилия.

Давид был ошеломлен. У этого человека, никогда не знавшего уныния, вдруг опустились руки. Он ужасно возмутился, когда осознал, что ему предстоит начать великое дело на пустом месте, с полной неизвестности. Какие сладкие мечты лелеял он, возвращаясь на родину! Чего только не было обещано ему! А теперь выясняется, что все было игрой воображения его пылкого друга, придумавшего это, чтобы вернуть его на родину.

— Я считал тебя более проницательным, Степан, — строго произнес Давид, — напиши ты мне правду, я бы все равно приехал, но подготовился бы иначе. А теперь меняются планы, которые я составил, основываясь на твоих обещаниях. Тем не менее я ценю твою изобретательность. Ты ведь хотел, чтобы я вернулся на родину, и вот я здесь.

При последних словах Давид взял своего друга за руку и ласково пожал.

— Не будем отчаиваться, — сказал князь Степанос, — я и в самом деле соберу для тебя полки, мне нужно было только твое присутствие. Одного этого достаточно, чтобы поднять на ноги весь народ!

Стспанос произнес эти слова с таким чувством, что Давид растрогался. Его помрачневшее было лицо снова прояснилось, и чувствительная душа наполнилась безграничной радостью. Он видел перед собой исполненного огромной энергии человека, горячо преданного интересам родины.

— Я нисколько не отчаиваюсь, что не нашел здесь того, что ожидал, Степан. Но зато я рад, что обрел на родине верного друга, надежную опору.

— Один человек ничего не в силах сделать.

— Один человек превратится в сто, а сто — в тысячу, — продолжал Давид уже твердо и уверенно. — Я сказал, что мне придется пересмотреть свои планы, и я на ходу пересмотрел их. Я думал найти здесь готовые силы, которые надо было бы лишь возглавить. Но поскольку обстоятельства изменились, будем действовать иначе. Начнем с малого — для этого у меня достаточно людей.

— Всего только сорок человек! — засмеялся Степан.

— Для начала и этого хватит, — спокойно произнес Бек.

— Если подождешь, я за три-четыре дня соберу несколько полков. За это ручаюсь.

— Нынче полки и не нужны. Слишком много людей только помешают мне. Полки соберутся и без нашего вмешательства. Не надо торопить события. Все зависит от того, как успешно мы начнем дело. Если сегодня ночью с божьей помощью нам удастся разбить племя кара-чорлу, находящееся от нас на расстоянии мили, дальнейшие успехи вам обеспечены. Люди к нам сами придут, те самые недружные, разрозненные и неподвижные силы, о которых ты давеча говорил. Они добровольно присоединятся к нам.

— Не понимаю, почему бы с самого же начала не обратиться к ним? — сказал Степанос, не очень доверяя такой уверенности. — Я думаю, одного твоего имени достаточно, чтобы они откликнулись на призыв…

— Ты очень наивен, Степан, — улыбнулся Давид. — Одними словами не проймешь этих осторожных, расчетливых и, как они мнят о себе, благоразумных господ — меликов, старост и беков, каждый из которых является обладателем немалого состояния. Они по-прежнему останутся при своем благоразумии, а это не что иное, как благоразумное равнодушие, я бы даже сказал, благоразумная бесчувственность. Их надо ткнуть носом в свершившийся факт, им надо доказать, что и с небольшим количеством людей можно приступить к великому делу, лишь бы начать его хорошо.

Этот своего рода военный совет продлился несколько часов. Друзья обсуждали, спорили, кое в чем не соглашались.

Под конец Степанос спросил:

— Так ты решил совершить нападение сегодня же ночью, да еще на такое дикое племя, как кара-чорлу?

— Да, на кара-чорлу. Дракона можно убить, прежде раздробив ему голову, иначе с ним не расправишься. Поэтому я избираю это варварское племя, наводящее ужас на всю страну.

— Опасная самоуверенность. Если не победим, мы потеряем все.

— А если наоборот? Мы выиграем все! Риск велик, зато и результаты будут большие.

— Разреши хотя бы пригласить нескольких верных людей.

— Ты опять о том же. Не нужны нам приглашенные. Люди по своей охоте должны прийти к нам. Этого требует характер дела. А чтобы привлечь армян, как я говорил, надо показать им реальный пример. Наставлениями ничего не добьешься. Моего прошлого, моего авторитета в Грузии еще недостаточно, чтобы заслужить доверие людей. Они сами должны убедиться, на что я способен здесь. И они это увидят. Я покажу это сегодня же ночью.

Давид Бек находился в самой обширной области своей родины, называемой общим именем Великий Сюник. Здесь еще не началось брожение, хотя в этом крае были сосредоточены главные силы страны — самые видные армянские мелики. Великий Сюник в ту пору состоял из семи обширных областей, простирающихся от берегов Ерасха[97] до озера Севан, Казаха и Шамшадина. Эти семь провинций следующие:

1. Гохтан, в котором правил мелик Муса. 2. Генваз, в котором правил князь Степанос Шаумян. 3. Кафан, где правил мелик Парсадан. 4. Баргюшат, где властвовал мелик Франгюл. 6. Сисиан — князь Баиндур и 7. Зангезур — Мхитар спарапет.

В этих краях движения еще не было, люди, как бы чего-то ожидая, находились в нерешительности.

Движение началось в северо-восточной части Великого Сюника. Здесь, от берегов Ерасха до границы с Гандзаком, идущей вдоль реки Курак-чай, находилось пять небольших провинций, которые вместе составляли одну область, называемую Малый Сюник или Арцах. Это нынешний Карабах.

Пять провинций Карабаха (Арцаха) следующие:

1. Гюлистан[98], где правил мелик Юсуб. 2. Джраберд, где правил мелик Адам. 3. Хачен — правитель мелик Аллаверди. 4. Варанда — мелик Гусейн. 5. Дузах — мелик Еган.

Эти области составляли союз пяти армянских меликов, который персы называли «Хамса-меликлар», т. е. пять меликств. Один из пяти — дузахский мелик Еган, который позже стал прозываться мелик Аван-хан[99], имел некоторую власть над остальными четырьмя. Главным его сподвижником был Аван-мирза[100], который жил в неприступной крепости, находящейся около нынешнего города Шуши и до сих пор называющейся