Шрифт:
Закладка:
Вслед за тем он занялся строениями и имуществом. Он умножил богатства, [число] угодий и тварей — скота и овец, лошадей и мулов, насадил сады и цветники. Он создал [также] большой пруд в месте, именуемом Карбводашт[252], весною наполнял его водой, чтобы летом было ее достаточно для сельских полей. Он сделал много /306б/ других мирских благодеяний для их [процветания].
Мне остается сказать и о его добрых духовных делах. Он любил монахов и пустынников и давал им все необходимое, как духовное, так и телесное. Он каждого из братьев своих по одному отправлял по торговым делам, кого в Персию, а кого в Грецию — покупать и продавать. И, уделяя [часть] прибылей на церковные нужды, он [давал] ладан, свечи, масло, церковные одежды и утварь, а на плотские нужды — одежду и обувь, перец, бумагу, давал монастырям овечье молоко, чтобы изготовляли сыр, и не жалел вина, когда просили. /307а/ [Парон Айваз] был также милосерден и любил нищих.
Все любили его за скромность и верили его слову, ибо “да” у него было “да”, а “нет” — “нет”. Поэтому у знатных людей он пользовался почетом и уважением.
Более всех любил его католикос Нагапет. Он охотно исполнял все сказанное Айвазом и не заставлял его повторять. Так душу и тело его украшали всяческие добродетели. И в добавление ко всему этому он сделал еще великое добро, ибо построил посреди села из тесаных камней великолепную большую церковь, /307б/ с четырьмя колоннами и изящным куполом, умножил утварь и ризы и окружил ее стеной из крупных камней. Из села Вордкан он по подземному каналу с глиняной трубой подвел до самой церкви воду, чтобы в зимнее время в селе не было недостатка в воде.
И после всех этих добрых дел он принял благородное решение: взяв много сокровищ в дар Святому Иерусалиму, он в 1148 (1699) году отправился туда. Да сопутствует ему милость Божия, чтобы он с миром пошел /308а/ и благополучно вернулся. Пусть хранит Бог от всего плохого до тех пор, пока он во плоти, а в потусторонней жизни да удостоится он царствия небесного, блаженного гласа и неувядающего венца. Аминь.
А дом его и ныне продолжает быть, как я написал, благоустроенным.
Глава LXIV
О ПРАВИТЕЛЯХ ПОСЛЕ ЗАЛА
После Зал-хана персидский царь шах Хусейн отправил в Ереван наместником некоего мужа по имени Муртуза-Кули-хан, который был сыном Махмет-ага-хана Нахчеванского. С великой надеждой прибыл он в Ереван, /308б/ имея в виду остаться здесь и стать старшим правителем. [Поэтому] он облегчил положение страны и уменьшил налоги. Он постоянно посылал царю подарки, а придворным сановникам — взятки, [надеясь, что], быть может, согласятся отдать ему Ереван. Но желание его не исполнилось. Тогда вознамерился он каким-нибудь способом ограбить страну и выдумал предлог, будто царь повелел, чтобы в Ереванской стране не появлялось вино. Отправил он во все области людей, чтобы они запечатали все /309а/ карасы и винные погреба. Объехав [страну], они опечатали все карасы и погреба. Они прибыли даже в горные области, где никогда не бывает вина, и опечатали горшки для мацуна и пахтанья. Так поверг он страну в бедствие, пока собрались старосты областей и танутеры, и написали долговое обязательство на большую сумму, и отдали ему, и получили разрешение на вино.
Старосты областей написали селам, собрали деньги и отдали ему. Затем пришли те, которые опечатали горшки и карасы, /309б/ и они тоже [сперва] взяли взятку, а потом уже распечатали. Так продолжалось два с половиной года.
Затем отправил царь одного из слуг царских, по имени Махмет-Кули, который, прибыв, сел в Ереване правителем. До того он был в Ереване главным управляющим царских налогов, которого они называют шахмали. Он знал обо всех бедствиях и муках страны, а именно о том, как грабили ее и увеличивали налоги. Он показал себя, впрочем, вполне добрым и проявил справедливость и добросердечие к податным простолюдинам, во многих местах облегчил налоги и подорожные пошлины за ручную [кладь] и уничтожил также всех воров и разбойников. /310а/ Он разрешил строить церкви, а в суде был справедлив и взяток не брал. И не посылал он сборщиков податей по стране, чтобы они не притесняли простолюдинов, но сами они, собирая, понемногу платили. Таковы были его благодеяния, пока он оставался в Ереване.
Но вот прибыл ему царский указ идти войной на Горки, хана Грузии. Пробыв там год, он вернулся обратно и продолжал [править] с той же добротой. Затем отправил царь за ним гонца и, забрав его к себе, поставил главою войска. /310б/ Эта должность у них называется тванкчи-баши. Оставался он [в этой должности] три с половиной года. Какое несчастье, что не остался [здесь дольше] столь добрый муж!
После него царь прислал правителем Еревана некоего Фазлали, одного из внуков Амиргуна-хана, мужа алчного и скупого, грабителя и хапугу, подкупщика, неправедного судью и взяточника, который за взятки выносил несправедливые решения. Когда приходили на кого-нибудь жаловаться, он без расследования взимал штраф; где довольно было одной монеты, он брал двадцать монет, и так, знай, во всем.
Увеличилось /311а/ число и воров в поселениях и разбойников на дорогах и в полях. Разбойники смело входили в овчарни и угоняли овец, воры забирались в хлевы и, не страшась никого, уводили скотину. Если воров ловили и приводили к правителю, он заставлял их уплатить штраф и отпускал без наказания, а они уходили и начинали снова заниматься воровством. То было великое бедствие для страны Араратской. Положение страны в 1148 (1699) году такое, как мы написали, а будущее ведомо Богу.
/311б/ Глава LXV
О МУЧЕНИЧЕСКОЙ СМЕРТИ ВАРДАПЕТА СТЕПАНОСА
Католикос Нагапет исполнял свои обязанности в Святом Эчмиадзине и увеличивал число строений в Святом Престольном Эчмиадзине и во всех монастырях. Однако он был очень суров с преступниками. Если кто-нибудь допускал какое-либо упущение, он, схватив его, публично вешал, жестоко избивал и штрафовал подобно светским властям. Он остригал им бороду и волосы и, заковав в цепи, бросал в тюрьму. Так в страхе держал он всех церковников и священников.
/312а/ Из-за этого некоторые из чернецов нашей страны обиделись, путем переписки объединились с епископами Начхевана и Гохтна. И написали они епархиальному начальнику Исфахана и Джуги вардапету Степаносу о том, что этот католикос нарушил все правила и обычаи, установленные
