Шрифт:
Закладка:
И кто они вообще такие? Зачем именно я им нужен?
Вот какая же все-таки стерва Майя! Всякий раз как она в моей жизни появляется, все начинает сбоить и ломаться. Тьфу!
- Макс, долго тебя ждать? – в дверях кафе снова появилась Василиса – Кофе и хот-доги стынут! Или мне одной все это есть и пить?
Глава 14
Рабих, сумрачный, точно тучи, вставшие над Алайским хребтом, втащил в мой кабинет немаленьких размеров казан и, прямо скажем, довольно вызывающе бахнул его прямо на мой стол.
В принципе, мне следовало бы его тут же поставить на место, потому что если всякий встречный-поперечный будет вот так поступать, то никакого порядка не станет. Где «мое почтение, уважаемый Максим-ака»? Где «я выполнил то, что обещал»? Спасибо, что еще на кресло без разрешения не плюхнулся и ноги все на тот же стол не задрал.
Но при этом есть понимание того, что после того, как здесь, в этом самом кабинете, я его крепко поломал неделю назад, а после еще и амулет забрал, мы и так с ним уже не друзья. Плюс стоит помнить и о дедушке Мансуре, с которым у моего должника, скорее всего, вышла немалая баталия за этот черный закопченный предмет кухонной утвари. НЕ исключено, что там без проклятия не обошлось, на которые гюль-ябаны мастера не хуже наших ведьм. А родственное проклятие, это, знаете ли, дело серьезное.
Начни я его сейчас жестко строить и кто знает, чем все это закончится? Не исключено что неплохой такой стычкой, причем не прямо сейчас, а через месяц, год или лет десять. Это мы вспыхиваем как спички и сводим счеты сразу, пока желание ответить злом на зло не остыло и не пришли мысли вроде: «судьба его сама накажет». Восток другой. Они умеют ждать - долго, упорно, расчетливо. Ждать того момента, когда обидчик перестанет думать о том, что давняя ссора может как-то ему аукнуться. Что там - когда он вообще про нее забудет намертво.
И вот тогда обитатели Востока наносят удар - нежданный, продуманный и точный. Причем никогда сразу тебя не убивают, этого им мало. Надо, чтобы ты понял, откуда пришла беда, чтобы прочувствовал ее неотвратимость и необратимость. Им важно насладиться твоей болью, твоим горем, твоим страхом, они желают выпить твою душу и жизнь по капельке.
Короче – Восток умеет мстить, там это разновидность искусства, такая же как ковроткачество или чеканка по металлу.
Разумеется, я не боюсь этого гюль-ябана. Моя профессия предполагает, что рано или поздно все равно кто-то из тех, с кем сплелись дороги жизни, окажется быстрее, так что смерть это всего лишь отсроченная перспектива. Но есть один нюанс, причем очень важный. Даже если меня не станет, месть никуда не денется, просто она перейдет на тех, кто был мне наиболее близок. Таких очень немного, но все же они есть, и мне крайне не хочется, чтобы той же Лине или, к примеру, Таньке предъявили мой долг.
Это у нас не принято вмешивать родных и близких в разборки, а у них – запросто. Нет, формально пока тот же Рабих живет и работает тут, в Москве, он соблюдает Покон. А куда ему деваться? В Ночи миграционную службу вызывать никто не станет, адвокатов нет, и диаспора не поможет. Нарушил – получил положенное, черпай его полной ложкой. Как и нашему, например, вурдалаку пришлось бы придерживаться правил тамошнего бытия, надумай он обосноваться, к примеру, где-нибудь в Самарканде. Но если Рабих надумает из России свалить домой с концами, то плюнет он на этот Покон с минарета, и, не найдя меня, сведет счеты, например с Линой. Он ее видел, понимает, что вряд ли мы с ней чужие, так почему нет?
А этого я допустить никак не могу.
- Добрый день, акаи Максим – наконец выдал Рабих приветствие, и даже склонил голову, чем окончательно разрешил мои сомнения по поводу дальнейшей линии поведения с ним – Вот, принес казан, как было между нами договорено.
- Молодец – произнес я – Поставь его вон туда, к стене. Да-да, где батарея.
Гюль-ябан немного удивленно глянул на меня, но выполнил веленное.
- Если ты по поводу вопроса: «а тот ли это казан», так его не жди – сказал я – Все равно лично мне никак это не понять. Я, конечно, могу глянуть внутрь, поскрести бока, даже понюхать их, но ясности это не добавит. Потому вот твой амулет.
Я встал, подошел к сейфу, открыл его, достал оттуда названный предмет, и перебросил его еще сильнее изумившемуся визитеру.
- Единственное «но» - добавил я, закрывая дверцу сейфа – Мне определить подлинность сего казана не под силу, это так. Но тот, для кого он предназначен, поверь, сможет это сделать. И если окажется что ты меня обманул, то горе тебе, Рабих. Даже не потому, что ты со мной расплатился фальшивкой, это ладно. Просто тогда я потеряю свое лицо, и каждый шакал в этом городе будет говорить о том, что Максим Чарушин ведет дела нечестно. Ты же понимаешь, Рабих, что это очень страшные слова для мужчины. Все можно пережить – боль, измену любимой женщины, бедность… Там длинный список и тебе он, думаю, известен. Но позор, особенно тот, в котором ты невиновен – нельзя. И если такое случится по твоей вине, то я обещаю тебе не просто смерть. Поверь, Рабих, я смогу найти способ, как сделать так, что Чаханнам покажется тебе пятизвездочным отелем в Анталье. Знаешь, где такая находится?
- В Турции – хмуро ответил мне гюль-ябан.
- Молодец – похвалил его я – Ну, а потом… Хотя, что говорить о потом? Ты же принес мне то, что обещал, верно? Ты подтверждаешь это?
- Он это – кивнул Рабих – Правда он. А мне теперь домой долго ехать нельзя. Много лет. Пока дедушка Мансур жив - нельзя. И-ээхх!
Он взмахнул рукой, и вышел из моего кабинета, а я, выбив пальцами дробь по столешнице, взял в руки смартфон.
Похоже, не врет, на самом деле принес обещанное. Вот и молодец! И расстались мы без особой злобы, что тоже хорошо. Повторюсь – без особой нужды врагов
