– Правильный вор, и короновали его очень авторитетные люди. Ничего сам не имеет, и деньги его не интересуют. Всё зоне отдаёт. Но очень жестокий человек. Не терпит, когда кто-то стоит на дороге. И сам дела делает. Не смотри, что он с виду такой безобидный, – он таких быков валил. Далеко пойдёт. На вора союзного значения метит. Ты одно используй – очень он уважение любит. Но не лебези и не тушуйся – ссыкливых на дух не переносит. А главное, данником не стань – сам предложи на общак скинуться. Мол, идейный ты и правильный пацан. И платить готов только ему, потому как знаешь, что он не скрысит. Мол, слава о нём такая. И ни при каких не вздумай с ним зарубиться, тогда ты – покойник.

Старик закончил и принялся обсасывать солёный хвостик от тараньки, зубов-то не было, вот он его и валтузил, пока тот не размокнет.

Они допили пиво, и Ромка всосал информацию, как старик тараньку. Потом он пытал дядю Мишу, как бы тот действовал на месте Бидзины.

– На гоп-стоп пошёл бы, а чего мудрить, – нехотя цедил старый вор. – Участвовать в барыжьих делах и чтобы ему долю платили, он никогда не станет – не тот человек, не по-воровски это. А значит, он тебя сводит с торгашами, едино чтобы знать время и место, когда сазан с бабками на кармане проплывёт. С хабаром связываться не станет – зачем возиться, если можно лавэ культурно забрать. Значит, брать будет на отходе. И не сразу, чтобы не запалить своих барыг с товаром. Стало быть, поезд должен отойти. Проведут тебя по вокзалу – там хвоста не отследишь, посмотрят, как ты отходишь, и отсемафорят. А он на моторе ждать будет и решит, где встречать. А скорее перед домом, куда же ещё тебе с бабками деваться. Ну а не получится с первого раза, так на второй можно, спешки-то нет, а сумма нарядная, – старик пожевал губами и добавил: – Но спецом ждать не станет. Вор завсегда любит по горячему – это фраера привыкли сопли жевать да телиться.

Ромку расстроила такая уверенность старика. Его убедили, что всё так и будет, даже не слова, а то, как блатной разошёлся по ходу рассуждений, словно в самом деле планировал это дело, – даже щёки порозовели. До этого у Ромки теплилась надежда, что дед сгущает краски, что, может, и не собирается новый знакомый его «бомбить», а действительно рассчитывает на взаимовыгодное сотрудничество. Но, видно, нет. Старик прав – вор устроен иначе, ему надо всё и сразу. Уловив эту нехитрую, но зловещую суть, он подогрел старика на пиво и засобирался к пацанам – те наверняка маялись с похмелья и ждали его, как спасителя.

* * *

После памятной разборки с Бидзиной он отвёз ещё одну партию товара к поезду, и всё прошло тихо-спокойно. А как иначе – вор слово дал! Каждая партия приносила ему две тысячи чистыми. И это – в неделю! Фантастика! На следующей неделе, если всё пройдёт гладко, он раздаст все долги, которые наделал, чтобы закупить первую партию, и будет крутить уже свои деньги. Мама, наверное, за всю жизнь столько не заработала, а он – за несколько месяцев! А дальше ожидается ещё больше. Намного больше. Олег, кстати, за это время три тысячи сделал, спекулируя и обвешивая, и очень гордится, рассказывает кому ни попадя. Он же молчит как партизан – Олег догадывается и много раз его пытал, но Ромка не колется, сам не зная почему. Может, история раскулачивания семьи на генном уровне породила мутацию, запреща ющую высовываться.

Какая-то неприятная мысль проскользнула – он не успел её ухватить и теперь мучительно вспоминал. Ах да, мама! Что, если она узнает, чем он тут занимается? В груди похолодело. Маму он любил и побаивался, как будто оставался ещё маленьким. Он не привык врать, тем более ей. А зачем врать? С чего это она будет вопросы задавать? Врать и умалчивать – две большие разницы, как говорят в Одессе. Эта юркая мыслишка, неприятная и вкрадчивая, по-хозяйски чувствовала себя в его мозгу. Вспомнилось, как был дома. Мама, счастливая, расспрашивала, как он? Что он? А он отделывался дежурными фразами, что всё нормально. Сказал, что взял отгулы и приехал, потому что соскучился. Она вспыхнула от радости и буквально светилась счастьем. Это было почти правдой, он действительно очень скучал, но приехал совсем по другой причине, о которой не рассказал бы ей даже под угрозой пытки. И от этого ему было мучительно стыдно.

Раньше этого никогда не было в их отношениях. Они были по-настоящему близки. Мама им очень гордилась и доверяла. И часто повторяла, что он – всё, что есть в её жизни. Когда его беспутный отец оставил семью и отправился шабашить по всему Союзу, ему не было и двух лет. Он не помнил его и даже не знал, жив ли он сейчас. Мама много раз могла устроить свою личную жизнь, она была красивая женщина, и претендентов хватало. Но она не хотела даже представить рядом с сыном чужого мужчину, ей казалось, что это предательство их маленького семейного мирка. А может, не могла забыть высокого, стройного, бесшабашного красавца – его отца. В глазах защипало.

Ладно, хватит гонять из пустого в порожнее. Решай насущные задачи. Надо к Ленке ехать, утрясать вопрос – она очкует от возросших объёмов. А по-хорошему, пора распечатывать запасной канал на оптовой базе. Нельзя в серьёзном деле когда всё на соплях висит – от истеричной бабы зависит. Да и надоели эти непонятные отношения – она, похоже, серьёзно втюрилась и последнее время не упускала возможности закрыться с ним в кабинете. Его же это напрягало. Влечение к ней прошло, и он удовлетворял её по инерции. Всё бы ничего, она замужем, а значит, его совесть по отношению к ней чиста – взрослая женщина и должна сама дозировать степень близости, он никогда не давал ей повода считать, что между ними существует нечто большее, чем просто секс. Помнится, когда у него начались отношения с Лаймой, он рассказал ей без подробностей и объяснил, что не может работать на два фронта. Она надулась, но терпела. Но как только он расстался со Снежной Королевой, она мгновенно это почувствовала, и всё началось по новой. А теперь в его жизни появилась Катя.

Впрочем, появилась – это громко сказано.