— Сообщение от номера двенадцатого надо срочно отправлять! Я возьму это на себя, поскольку у вас впереди деловой визит, но на будущее я хочу попросить вас подготовить из числа ваших агентов двух-трех курьеров, которые смогли бы доставлять в Мурманск такие вот срочные донесения. Это возможно?

— Конечно.

— Вот и прекрасно! Еще раз благодарю за важное известие. И отчасти приятное для меня. Доброго вечера вам с мистером Рейли.

Каламатиано уже двинулся к двери, когда Пул его снова остановил.

— Я хотел спросить у вас: вы хорошо знаете вашего друга Сиднея?

— Вы имеете в виду, знаю ли я, на какую разведку работает господин Региш? — не без иронии уточнил Каламатиано.

— Можно сказать и так.

— Знаю, господин Пул.

— Я это к тому, что хоть мы и союзники, но… — Пул улыбнулся.

— Я понимаю такие вещи.

— Я рад. Желаю хорошо провести вечерок! — Пул сунул в рог сигару и снова стал перечитывать донесение Синицына.

Каламатиано зашел к себе в кабинет, достал из шкафа бутылку виски, чтобы взять ее с собой. Он чувствовал себя скверно. Синицын работал отлично, а он сегодня предал его Ефим Львович человек непредсказуемый. Но с другой стороны, Аглая Николаевна сама жаждет освободиться от этой унизительной опеки и просит помощи. Отказать ей тоже невозможно. В один миг все так перекрутилось, что без потерь ему не выпутаться.

В 16.10 Рейли и Каламатиано вышли из консульства. Моросил мелкий дождь, но по-весеннему теплый и мягкий. Сидней поморщился, раскрыл большой зонт.

— Прошу, сэр, под нашу крышу! — вальяжно предложил Рейли. — Мы не опаздываем? Может быть, взять извозчика?

— Здесь идти полчаса, так что можем не торопиться. Давай пройдемся.

— У тебя все в порядке? — спросил Рейли.

— Да.

— Ты очень напряжен. Дыши глубже. Или нужна помощь?

— С чего ты взял?

— Брось, я знаю тебя не первый год. Выкладывай! Каламатиано помедлил и рассказал о бунте чехословаков. Рейли бы не отвязался, пока не узнал, что с ним стряслось. Он настырный. Сидней, выслушав историю челябинского бунта, остановился.

— Сведения точные?

Каламатиано кивнул.

— Так это хорошо! — непонятно чему обрадовался Рейли. — Это облегчает нашу задачу.

— Какую?

— Как — какую?! Мы же собрались менять большевиков, неужели ты еще не понял?

— Это не наша миссия, Сид.

— А чья? Деникина, Алексеева, Савинкова?

— Возможно.

— Они без нас не справятся, Кен. У большевиков дикая энергия. Дикая! Я незнаком с Лениным, но я чувствую, что все наши политики типа Ллойд-Джорджа, Вильсона, Клемансо ему в подметки не годятся. Красный вождь начинен страшной разрушительной силой. Я бы даже сказал — сатанинской. Может быть, это и есть то самое пришествие Дьявола, которым нас путают священники. Я с ним не встречался, но я это чувствую, поверь мне! Нужны двадцать таких Деникиных и Савинковых, чтобы победить Ленина, Троцкого и им подобных. Вот почему нужна наша помощь, Кен. И не только наша. Настало время не споров, а решительных действий. Если мы это поймем, то победим. Верь мне, я не ошибаюсь.

Они подошли к дому Локкарта в тот момент, когда из подъезда вышли Хикс и Мура. Мария Игнатьевна была в большой широкополой черной шляпе с легкой вуалькой, прикрывающей глаза, и строгом темно-вишневом пальто.

— Вы к нам? — громко удивилась она, точно совсем не знала о их приходе. — Какая жалость! А мы с мистером Хиксом собрались в Большой театр. — Мура бросила любопытный взгляд в сторону Рейли.

— Позвольте представить вам, Мария Игнатьевна, и вам, мистер Хикс, моего друга Сиднея Рейли, — представил его Каламатиано.

— Очень приятно. — Мура подала ему руку для поцелуя, но Рейли пожал ее, и ее улыбка погасла. — Жаль, что нам с Хиксом не удастся принять участие в вашей несомненно интересной беседе.

— Нам тоже жаль, — нахально улыбнулся Рейли.

— Мы не опаздываем, Хикс? — проворковала Мура, не желая больше разговаривать с Сидом.

— Пока нет, но стоит поторопиться. — Хикс приподнял шляпу, прощаясь с гостями и подавая руку Муре.

— До свидания, господа! Я надеюсь, мы еще увидимся, мистер Рейли, а вас, Ксенофон Дмитриевич, я всегда рада видеть! Приходите в любое время, мне надо с вами посекретничать.

— Я обязательно зайду, — пообещал Каламатиано.

— Я тоже надеюсь, что еще увижу вас, — приподняв шляпу, попрощался Рейли, не скрывая своей радости, что сумел досадить светской львице.

Мура и Хикс ушли. Рейли хмыкнул и с усмешкой посмотрел им вслед.

— Мы с Мурой прекрасно знаем друг друга, но она каждый раз делает вид, что знакомится впервые. Я, как видишь, подыгрываю ей, и она готова растерзать меня на части. Забавно, не правда ли? Как ты думаешь, почему она не хочет меня узнавать? — рассмеялся Рейли.

Каламатиано пожал плечами, не желая вдаваться в подробности их обоюдных антипатий, но Сид, насмешливо улыбаясь, держал паузу, и Ксенофон Дмитриевич спросил:

— Может быть, месть?

— Надо же, угадал! — обрадовался Рейли. — Ах, какая женщина! Бойся Муру, мой друг! Она мстительная женщина. Даже я ее побаиваюсь.

Каламатиано не стал расспрашивать, за что ему мстит столь очаровательная дама, но вряд ли это касалось амурных отношений, они оба ценили в своих возлюбленных преданность и покорность, сами оставаясь при этом независимыми и переменчивыми в желаниях.

Локкарт тепло встретил своего соотечественника, провел их сразу в кабинет, где в углу на четыре персоны был накрыт небольшой столик с закусками и запотевшей водкой. Ксенофон прибавил к ней и свою бутылку виски.

— Прошу простить за столь холостяцкий прием, Сидней, и скромный русский стол из картошки, селедки, мясной тушенки, сыра и соленых огурцов, но жизнь в Москве приучает радоваться и такому скромному пиршеству, — улыбнувшись, проговорил Локкарт.

— В России я уже несколько недель, поэтому могу сказать: вы роскошно живете! — польстил Роберту Рейли. — В Петрограде живут гораздо скромнее.

Рейли, не теряя времени, сразу же вкратце объяснил причины своего неожиданного приезда в Россию, заметив, что политическая ситуация в Лондоне резко изменилась. Надежды на то, что политика большевиков переменится, ни у кого больше нет, как нет и доверия к новой власти со стороны не только Англии, но и ее союзников, а значит, вопрос стоит только один: что нужно сделать, чтобы власть большевиков в России не продержалась и до осени.

— И теперь здесь нужны уже не наблюдатели, а люди, способные помочь России обрести прежнее стабильное положение в мире, — продолжил Рейли, — ибо ничего, кроме разрушений, Ленин и его группа приспешников, прибывшие в пломбированном вагоне по указке Людендорфа, принести этой стране не могут.