Неожиданно в разговор родственников вмешался Ржевский:

— Дамы, не имею чести быть представленным! — видимо, интриги ради тоже используя свой родной язык, он шагнул вперёд и встал рядом с Шу.

Затем непринуждённо выпрямился, изобразил щелчок каблуками (вышло плохо — обувь обуглилась после удара плазмой, как и вся его одежда).

В прорехе повреждённых магическим огнём штанов задорно мелькнули жёлтые и красные цветочки. На зелёного цвета просторных хлопчатобумажных трусах.

Ноги менталистов, свисающие с плеч их пленителя, маятником часов качнулись влево-вправо.

— Только эрекции не хватает для вящей куртуазности, — не удержалась на языке Залива Наджиб, ни к кому не обращаясь. — Я уже это как театр воспринимаю. Кто бы мог подумать.

По менталистке скользнули взгляды двоюродных сестёр Шу, но надолго не задержались:

— Зачем ты приволокла этих обезьян сюда?! — они искренне верили, что иностранцы не понимают.

— Дорогие дамы, прошу прощения за доставленные неудобства, — Ржевский непринуждённо перешёл на японский.

Лица двух азиаток вытянулись, глаза размерами сравнялись с европейскими.

Шу многообещающе ухмыльнулась правой половиной рта.

— Я премного наслышан о традиционной вежливости и гостеприимстве обитателей вашей Империи, — с неизменным лицом идиота продолжил блондин, как ни в чём ни бывало. — И рад возможности ею насладиться!

Удерживая за спины живой груз на плечах, он в такт собственным словам ухитрился поклониться.

Наджиб решила из любви к искусству не надевать на себя традиционного намордника: она отдалась потоку, захлопала в ладоши и несколько раз потребовала: "Бис!".

Взглядом попечителя при этом Мадина ела совсем не наигранно (где ещё такое увидишь? Уникальные спектакли заслуживают искренности зрителей).

— Вы позволите? — глаза Ржевского так и сверкали тем неподдельным энтузиазмом, который у него появлялся всегда при виде более-менее откровенно выставленных женских сисек.

— Что вам позволить?! — хрипло выдавила из себя Асато, пребывая в замешательстве.

Затем она принялась усиленно шевелить мозгами на тему, как бы разрулить неудобный момент.

— Ты по-нашему понимаешь?! — Юки, вытаращив глаза, хлопнула ещё одним пузырём жвачки.

— Вы же не думаете, что я могу позволить себе игнорировать родную речь таких красавиц?! — достаточно правдоподобно возмутился Ржевский.

В принципе, если знать его глубже, то и сказать нечего: в такие моменты он всегда искренне верит в тот бред, который несёт. Послал же Всевышний талант.

— Ай, сгорел сарай, гори и домик. — Блондин что-то решил для себя.

Как оказалось в следующее мгновение, это было совсем не то, на что подумала менталистка.

Выпрямившись ещё раз, попечитель решительно сбросил два тела на пол, чтобы освободить руки:

— Ржевский, Дмитрий Иванович, представляюсь собственной персоной! — цапнув за кисть Асато, он на мгновение коснулся губами тыльной стороны её ладони. — Не могу поверить своему счастью!

— Норимацу, Асато, — просипела японка ещё на два тона ниже.

Её мозги вращались чуть не со скрипом, однако никакого решения в голову не приходило.

До чего занимательное действо.

— Ржевский, Дмитрий Иванович, представляюсь собственной персоной! — опекун повторил подход к снаряду уже на руке Юки. — Не могу поверить своему счастью!

Наджиб захрюкала раненым кабаном под вуалью, изо всех сил стараясь свести нарушение приличий к минимуму.

К счастью, в разворачивающемся представлении до неё и дела особо никому не было.

Обычно бесстрастная Шу сейчас отступила на шаг и иронично помалкивала, ожидая продолжения.

Асато стремительно краснела, приближаясь цветом к оттенку наливного сентябрьского помидора (их обычно не срывают до самого конца, чтобы перезрели и остались на семена — Мадина знала от дворцового садовника).

Юки лихорадочно размышляла, что сейчас выбрать: интересы Семьи с точки зрения Клана? Или интересы Норимацу с точки зрения фамилии?

Ход её мыслей был примерно следующим. Ржевский, Изначальный Род, партнёр кузины. Смог выучить язык Островов — значит, к сотрудничеству с ними относится всерьёз и союзниками их видит стратегически, на десятилетия.

Потенциал у него есть во всех смыслах: и знатность, и доброе имя Рода, и ничем не запятнанная часть предков. Даже его бой с магами в кое-каких маго-сетях уже начали обсуждать, хотя маго-запись и не велась.

Да, у него не хватает денег, но как раз этот момент Юки Норимацу не пугал: деньги заработать легко, а вот статус Изначального Рода (не говоря уже о репутации, веками стоящей за Словом Ржевских). Величина Ржевских для конкретной японской семьи пока была недосягаемой.

У Наджиб чуть ли не механически в голове неожиданно щёлкнула нехорошая эврика.

Менталистка опрометью бросилась проверять кое-что по профессиональной линии.

Не захрюкать в два раза громче в следующий момент стало в три раза сложнее: определённые вещества в крови кузин Шу каскадно росли, словно дрожжевая закваска под солнцем пустыни (Ржевский, кажется, ещё называет их гормонами).

— Вам кто-нибудь говорил сегодня, что вы не просто ослепительно красивы? — потомок мятежного гусара с неподдельным восторгом вытаращился в декольте Асато. — Мудрость, проистекающая из вашего взгляда, наполняет меня вдохновением, которого раньше не было! — Его глаза были направлены чётко под углом вниз, никак не в зрачки собеседницы.

Та прекратила краснеть и принялась багроветь.

Подъехала стадия номер два, подумала менталистка, против воли впечатляясь происходящим (хотя дальше вроде некуда).

— Выразительность ваших глаз и кое-каких деликатных форм, — опекун без затей занырнул взглядом и в глубокий вырез Юки, — затмевает высоту даже самого большого небоскрёба нашего города!

Интересно, а когда ты её глаза увидел, если ты в них и не смотрел.

Пульс за полторы сотни, Наджиб с искренним восторгом наблюдала за обеими родственницами Шу. И по мере бреда Ржевского продолжает расти. У каждой.

— Дамы, мне крайне неловко из-за нашего вынужденного вторжения на вашу территорию! — виновник женского смятения ещё раз задорно сверкнул красными цветами на зелёном фоне, безуспешно пытаясь щёлкнуть сгоревшими каблуками по второму кругу. — Но разрешите задать вопрос?!

— Какой? — пискнула Асато, прекращая багроветь и начиная бордоветь.

— Какой? — хриплым рефреном отозвалась Юки.

Сто восемьдесят у каждой, профессионально отметила следующую ступеньку чужого сердцебиения Наджиб.

Какая прелесть.

А ведь о самых занимательных спектаклях, которые менталист видит за свою жизнь, как правило, никому и не расскажешь.

Эх-х.

— Где вы ужинаете сегодня вечером? — попечитель, взяв отметку сто восемьдесят, на ней не остановился и уверенно двинулся дальше.

Двести. У каждой из них пульс под двести — хоть вмешивайся, уже без шуток