Я открыл глаза и сконцентрировался на источнике своей ярости. Михаил Вельяминов был главной действующей фигурой всего дерьма что происходило со мной в этом мире, и я не позволю этой мрази победить.

От одного вида его самодовольной рожи у меня внутри загорался огонь ярости. Огонь, в который я подкинул целую тонну дров и цистерну бензина.

Полный ненависти голос Вельяминова послужил триггером, породив искру, из которой и разожглось мое внутреннее пламя. Неудержимая огненная стихия вырвалась из открытого «ящика» сдержанных эмоций и разом накрыла все мое тело.

Все лишние мысли обратились в пепел, окружение, обстоятельства и даже собственная безопасность перестали иметь значение. Порожденные яростью частицы стремились только к одному, уничтожить виновника.

— Убью… убью… убью… убью… УБЬЮ! — с нарастающей вибрирующей силой голоса прохрипел я и сорвался с места.

Пульсация зеленой ауры вокруг померкла и окрасилась в серый. Тело стало легким как пушинка. Огненный боевой поток струился по моим венам, наполняя мышцы силой.

Ноги сами пришли в движение, я и моргнуть не успел, как оказался прямо перед удивленно хлопающим своим единственным глазом Вельяминовым.

Взмах руки, и я железной хваткой вцепился в жирную шею ублюдка. Мгновенно восстановившиеся пальцы наполнялись обжигающей огненной силой ярости. Я потерял контроль над собственным телом, техниками, ситуацией. Я понятия не имел уцелел ли потоковый щит.

Все это разом утратило актуальность. На первый план вышла лишь одна единственная цель. Уничтожить Вельяминова. Уничтожить. Уничтожить. Уничтожить!!!

Огненный боевой поток продолжал наполнять тело, но это происходило слишком быстро. Куда быстрее, чем я способен был осознать. Я почувствовал, как трескаются энергоканалы, плавится моя кожа, нарастает давление в черепе.

Окружающее пространство, как и сам Вельяминов, окрасились в ярко-красный. Перегруженный мозг утратил способность различать потоки и все что я мог это сфокусироваться на зеленом силуэте перед собой и причине, по которой я оказался перед ним.

— Умри, — чуть более осознанно проскрипел я неестественным для самого себя голосом и буквально полыхающие огнем пальцы сжались в тиски.

Хруст ломающейся шеи разнесся по комнате. Из жирного изуродованного рыла Вельяминова вырывались неразборчивые сдавленные звуки. Но он не умирал. Сколько бы я ни давил, тварь передо мной не умирала!

Осознав это, я обхватил его шею второй рукой и стал сдавливать изо всех сил. Мир вокруг все глубже погружался в красный спектр, я уже с трудом мог отличить силуэт существа, которого пытаюсь задушить…

Звук сломанных костей отозвался острой вспышкой боли, и я инстинктивно одернулся в сторону, расцепив хватку от шеи красного силуэта и замер.

— Бес… полезно… — обрывистым хлюпающим голосом донеслось до меня, и я осознал, что цель жива.

Я уже не помнил, где я нахожусь и кто я такой. Понятия не имел кто этот красный размытый силуэт и что он мне сделал. В голове набатом звучало лишь одно слово: «уничтожить». И, повинуясь его воле я замахнулся и ударил изо всех сил.

В пространстве раздался душераздирающий крик боли, сигнализирующий о том, что удары куда эффективнее удушения. Я обрадовался собственному открытию и начал бить еще. Еще и еще. Вкладываясь в каждый удар как в последний, продолжал поочередно уничтожать проклятый красный силуэт двумя руками.

Я бил, бил, бил его и бил.

Зрение пропало, полностью оставив лишь красную пелену, лишь стальной привкус крови помогал мне оставаться в сознании и продолжать.

Удар. Удар, еще удар. Я должен это сделать. В голове на повторе настойчиво звучало лишь одно слово, которое имело значение.

Уничтожить. Уничтожить. Уничтожить. Уничтожить. Уничтожить.

Я повиновался ему и продолжал до тех пор, пока не услышал где-то бесконечно далеко позади шепот.

— М… сь….. ар… оч…

Как же меня раздражают люди, разве не видно, что я занят?

— МА… очн…

Неужели так сложно говорить громче и понятнее? Бесит. Как же бесит. Мог бы дотянуться до источника противного шепота уничтожил бы его также… также… также как что?

Руки остановились и замер, пытаясь понять, чем я занят. Что я делаю? Я попытался открыть глаза, но бесполезно. Все вокруг было лишь красным.

В голове продолжало крутиться одно слово: «Уничтожить», но уже не так громко, как раньше.

— Что уничтожить то? — выкрикнул я вслух и попытался подняться на ноги, но не смог пошевелиться, — какого хрена…

— МАРК! Оч… — вновь донесся навязчивый голос за спиной.

Марк? Кто такой Марк?

— МАРК! ОЧНИСЬ! — куда громче чем раньше прогремел голос над самой головой и бесконечным эхом улетел дальше.

— И незачем так орать, — инстинктивно прикрыв уши руками, пробурчал я вслух, и осмотрелся в поисках гребаного Марка, из-за глухоты которого я вынужден слушать эти вопли.

— МАРК! ОЧНИСЬ! Прошу тебя… пожалуйста… не уходи…

Голос, еще секунду назад казавшийся совершенно чужим, вызвал в груди странное чувство теплоты. Повезло этому Марку. Его кто-то ждет дома, а меня… стоп… а кто я?

— МАРК! ОЧНИСЬ! ПОЖАЛУСТА! ЕСЛИ ТЫ ПОСМЕЕШЬ БРОСИТЬ МЕНЯ ЕЩЕ РАЗ Я НИКОГДА ТЕБЯ НЕ ПРОЩУ! Слышишь?! НИКОГДА!!!

Голос… такой знакомый раздражающий и вечно недовольный голос…

— Катя? — вдруг вспомнил я его владелицу, и залитая красным пустота рассеялась, а навязчивое слово «уничтожить» исчезло из моей головы.

Я с трудом разлепил невероятно тяжелые веки и увидел перед собой пусть и помолодевшее, но такое знакомое и родное личико моей розовой ведьмы. Ее тонкие губки были поджаты и дрожали, волосы умилительно взъерошены, а по покрасневшим ямочкам на щеках робко стекали слезы.

Тонкие ручки младшей Богдановой были сжаты в кулаки и упирались на мою оголенную грудь, покрытую почерневшими струпьями. Насыщенные розовые частицы плотным строем вливались в мой поток через сердечный энергоканал, контрастируя с окровавленными по локоть руками Кати.